Григорий Дольников - Летит стальная эскадрилья

- Вот так и в воздухе, Леня. Больше я от тебя ничего не хочу. Только вместе. Одиночек всегда бьют, - как бы подвел я итог, садясь в машину.

После взлета в район прикрытия мы шли в пеленге звеньев, рассредоточенно. В заданном районе облачность стала десятибалльной, с высотой нижней кромки 2000 метров. Шурубов передал по радио:

- Моей группе занять боевой порядок "фронт". Петрову - сзади, справа на видимость...

С командного пункта станции наведения нас информировали, что рядом с нами на разных высотах постоянно барражируют группы фашистских истребителей. Бомбардировщики же противника действуют большими группами. Сейчас в районе прикрытия вражеских самолетов не наблюдается, поэтому надо быть особенно бдительными. Я во все глаза всматривался в переднюю полусферу. Богашов уверенно держался в строю - все шло, как продумали на земле.

Вдруг в эфире раздался голос Гучека:

- На встречных - "фоккеры"!

Действительно, чуть справа от нас показались четыре черные точки. Они прижимались к самой кромке облаков, и тогда комэск Шурубов скомандовал:

- "Фоккеров" взять Шкатову с Бородой. Мы прикроем. Петрову наблюдать.

Итак, сходимся на лобовых. Огня нет. "Фоккеры" не отворачивают, а мы летим чуть ниже. Ловлю в прицел фашиста, но в последнюю секунду немцы всей группой берут вправо. Это хорошо.

- Богашов, - кричу я, - крутим вправо, держись! - А сам, перехватив триммером, создаю огромную перегрузку. "Не свернуть бы только хвост", мелькает в голове.

В глазах на миг темнеет. Удержится ли Леня?.. Еще рывок - и я в хвосте у фашиста. Богашов держится сзади, чуть оттянувшись. Молодец! Огонь открывать пока нельзя, еще велик ракурс. Я вижу "фоккеров" под три четверти - нужно большое упреждение. А где же вторая пара?..

Пальцы на гашетке. Пора!.. Я чуть снизу, стрелять удобно. Последнее уточнение по прицелу... Но что это?! Сзади раздается резкий удар, кажется, у самолета что-то оторвалось. "Фоккер" уплыл из прицела, а мой самолет провалился в пропасть... Я успел заметить проскочившего снизу фашиста. Богашова не видно.

Машина в штопоре - надо выводить. Близка уже земля, но самолет не послушен. Последнее усилие ногой на педаль - до конца, до упора: надо замедлить штопор. Ручку управления истребителем пытаюсь держать нейтрально, но она как дубовая. Почти у самой земли удается остановить вращение. Я вывожу самолет в горизонтальное положение, кажется, уже коснувшись макушек леса. С трудом набираю несколько десятков метров высоты. Сильно кренит вправо: в правой плоскости огромная дыра. Так вот куда угодила пушка "фоккера"! Осмотревшись, недалеко в стороне вижу черный шлейф дыма, но в эфире никого не слышно. Рация молчит. Надо добираться домой.

С курсом 90 градусов ищу аэродром. Управлять машиной трудно, рука здорово занемела, поэтому помогаю удерживать ручку управления коленями. Наконец впереди какая-то посадочная площадка. Осмотрелся - на летном поле "Кобры", но аэродром не наш. Раздумывать, однако, не приходится - самолет не слушается. Убрав газ, сажусь прямо перед собой и попадаю на самую окраину площадки. Пробежав метров сто, машина выкатывается в поле и теперь уже словно плывет по зелено-голубым волнам цветущей пшеницы.

Наконец она остановилась, и я открыл кабину. Пахло хлебом, ромашками, вверху в чистом небе пели жаворонки...

Тут же подъехала санитарная машина. Я вылез из кабины, с грустью посмотрел на израненный самолет. Прикинул: ох и работы будет нашим техникам! Санитары же в белых халатах уже подхватили меня под руки.

- Вы что, девчата, я же щекотки боюсь! - Моя улыбка вроде остановила их.

- Он еще шутит! А на самом лица нет, - строго проговорила чернявенькая девушка-санинструктор, и мне тут же смыли спиртом бусинки крови на лбу - от мелких осколков стекла кабины.

Подошел усатый капитан в шлемофоне - наверное, только что из полета или лететь собирался. Лицо что-то очень-очень знакомое... Да это же наш батайский инструктор Анатолий Кожевников!

- Ты? Дольников? Узнаешь меня? Я - Кожевников, - крепко пожал мне руку Анатолий. - Чем понравился наш аэродром? Ты второй свалился, перед тобой сел тоже кто-то из ваших, но получше, и целенький.

- Какой номер самолета? Где он? - предчувствуя недоброе, спросил я.

- Номера не заметил, а самолет недалеко. Пойдем покажу! Да расскажи, с кем дрались? Похоже, жарко было? Нас вот пока в дело не пускают. Ты, кстати, в каком полку?

- В сотом, у Лукьянова.

- Так там же где-то Гучек, курсант мой, помнишь?

- Не только помню, но и в этом вот бою вместе были.

И тут я увидел недавно приземлившуюся "Кобру": по номеру узнал самолет Богашова. Вгорячах рванулся было вперед, расстегивая на ходу кобуру пистолета. Но около самолета Богашова не было.

- Где пилот? - яростно вырвалось у меня.

- Да ты что рассвирепел так? - удивленно глядя на меня, спросил Кожевников.

- Сволочь он! В самый последний момент бросил. А просился как!.. - Тут у меня горло перехватили спазмы гнева и презрения к трусу.

Богашова тогда мы так и не нашли - он, оказывается, спрятался, когда увидел, что я произвожу посадку, Вскоре я уехал на свой аэродром.

В полку первым встретил Петра Гучека. Укоризненно поглядев на меня, он сказал:

- Я все видел. Богашов ушел переворотом, когда заметил заходящую к нему в хвост вторую пару. А они за ним не пошли - просто своих спасали от удара. Шкатов немного не успел, но потом он все же завалил того "фоккера", что тебя угостил...

К вечеру явился Богашов. Разбор боя проводил командир полка. Выступили все летчики, участвовавшие в схватке. Мнение было единогласным: Богашов подлец. При численном преимуществе мы потерпели поражение из-за его трусости. Богашов изворачивался, как мог, ловчил, даже плакал. Но кто поверит слезам труса, бросившего в бою товарища! По справедливости он понес суровое наказание.

Не легко сейчас, спустя годы, вспоминать плохое о людях. Тем более если они были твоими однокашниками, товарищами. На правду, как и на солнце, смотреть трудно, но надо. Надо во имя тех, кто самой дорогой ценой - жизнью! заплатил за чью-то слабость, предательство. А в том бою погиб совсем молодой летчик младший лейтенант Цявловский. Он шел на врага, твердо веря, что рядом опытные, преданные старшие друзья, которые поддержат его, не оставят в трудную минуту...

Мой подбитый самолет наши техники ввели в строй за ночь. На следующий день я уже вылетел на нем в паре с Бабаком на специальное задание.

В районе Броды немцы поднимали аэростат, с которого вели корректировку огня артиллерии. Нам была поставлена задача уничтожить аэростат, и несколько пар уже вылетели на поиск, но обнаружить аэростат никак не могли. Не удалось найти его и нам с Бабаком. Оказалось, что немцы установили за нашим аэродромом наблюдение и о каждом взлете информировали команду, управлявшую аэростатом, которая сразу же опускала его на землю и маскировала, а после ухода наших истребителей вновь поднимала. Немало мы тогда поволновались, но со второй половины дня аэростат больше уже не поднимался.