Григорий Дольников - Летит стальная эскадрилья

В одной древней легенде утверждается, что римский император Цезарь специально держал при себе человека, который, как только правитель просыпался, вещал: "Цезарь, ты не великий!" Говорят, император учредил этот ритуал, чтобы сеять у себя семена критического отношения к самому себе.

Не в легенде, а в реальной действительности наших дней критически требовательное отношение к себе, к окружающим, не мелочное самокопание, а строгий самоанализ необходимы каждому. И вовсе не для того, чтобы угодить себе, а для того, чтобы мобилизовать свою волю, свои силы и полнее отдаться любимому делу, а в особых обстоятельствах и решиться на подвиг.

К сожалению, в буднях армейской жизни, в воспитательной работе нет-нет да и встретится этакий ретивый служака, по всякому случаю готовый рубить с плеча. У таких начальников и дела по службе, как правило, хуже, и дисциплина воинского коллектива, поддерживаемая взысканиями да окриками, ненадежная. Мне за долгие годы армейской жизни везло на хороших людей, по-разумному строгих, требовательных командиров. Многие имена их со временем стираются в памяти, а школа, закалка их - навсегда...

Но вот два месяца напряженной учебы позади - пора разъезжаться. Многим казалось, что высокоподготовленные преподаватели дали нам всеобъемлющие знания, которых теперь хватит на всю жизнь. Прибыв к месту прежней службы, я действительно на первых порах поражал своих друзей и новой терминологией, и определенными, только что усвоенными теоретическими выкладками, но вскоре выдохся - сказывался недостаток общеобразовательной подготовки, глубоких знаний теории военного дела. Все больше и больше я сознавал, что надо учиться основательно, фундаментально. Но прежде чем попасть на учебу в академию, о чем уже постоянно думал, пришлось пройти суровую школу службы в отдаленных районах...

...Помню вечер в конце 1945-го. Мы с женой хлопотали, укладывая спать крохотную, двухмесячную дочурку Танюшу, которая по непонятной нам причине кричала до посинения. Непомерная родительская любовь, и неловкость, и жалость, и беспомощность не давали ощутимых результатов. Мы ссорились, упрекая друг друга в неопытности. И тогда я включил радио. Пел Лемешев свою любимую: "Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей..."

- И так голова трещит - выключи ты это... - с досадой сказала жена.

- Так это же Лемешев, Валюта! - удивился я.

- Тут сам Шаляпин не поможет, - все более раздражаясь, проговорила Валентина, применив весь скудный запас методики обращения с малышами.

Она уже совсем было потеряла надежду успокоить ребенка. Но в это время в дверь постучали, и в комнату вошел посыльный, внося с собой столб холодного воздуха. Стояла необыкновенно снежная для Европы зима.

- Вам приказание! - произнес посыльный, как показалось, с сожалением.

Плач дочки разом прекратился. А в том памятном приказании мне предписывалось утром следующего же дня убыть вместе с семьей в распоряжение Управления кадров в Москву.

Судьба военного человека часто преподносит подобные неожиданности. Но чтобы вот так - за сутки распрощаться с полком, с которым прошел грозные годы военного лихолетья!.. Я прямо-таки остолбенел, не находя объяснений.

- Гриша, а ты сбегай к Тулину (это был наш новый начальник штаба), может, ошибка? Как же так - уже завтра уезжать? Вот ведь и Танечка, видимо, приболела... - робко предположила Валентина.

Но я был уверен, что ошибки никакой нет - приказ есть приказ, и никуда не пошел.

К этому времени личный состав полка обновился более чем наполовину: проводили в запас старшего возраста механиков, оружейников, младших специалистов, в том числе и наших славных девушек. Уволились по болезни многие опытные летчики и техники.

Я покидал свой родной 100-й гвардейский истребительный Ченстоховский орденов Александра Невского и Богдана Хмельницкого авиаполк, поспешно прощаясь с боевыми друзьями, - меня торопили. Забежав в штаб, поцеловал полковое Знамя. В эту недолгую минуту прощания с родным Знаменем передо мной словно прошли все те, с кем довелось разделить радость Победы.

8223 боевых вылета совершили за годы войны летчики нашего 100-го истребительного, провели 975 воздушных боев. В этих боях мы сбили 502 фашистских самолета! Не случайно десять гвардейцев полка стали Героями Советского Союза.

Я назову их имена:

Бабак Иван Ильич. Он сбил 37 самолетов.

Глинка Борис Борисович. Сбил 31 самолет.

Лавицкий Николай Ефимович. Сбил 22 самолета.

Гучек Петр Иосифович. Сбил 21 самолет.

Бондаренко Василий Ефимович. Сбил 20 самолетов.

Шаренко Василий Денисович. Сбил 16 самолетов.

Дольников Григорий Устинович. Сбил 15 самолетов.

Коваль Дмитрий Иванович. Сбил 13 самолетов.

Берестнев Павел Максимович. Сбил 12 самолетов.

Кудря Николай Данилович. Сбил 11 самолетов.

50 гитлеровских самолетов сбил один летчик нашего полка - Дмитрий Борисович Глинка. Он был удостоен Золотой Звезды Героя Советского Союза дважды.

В тяжелую минуту прощания со Знаменем полка я видел перед собой всех тех, кому не суждено было дойти до славной Победы, но кому дороже самой жизни была свобода Родины...

Как отчий дом, как родную семью оставлял я свой боевой полк. На душе была печаль, тревожное ожидание неизвестного. Казалось, в жизни что-то оборвалось. Шел сильный крупный снег...

В Москве я получил назначение на Дальний Восток. Мне снова предстояло командовать эскадрильей...

Примечания

{1}Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны; Документы и материалы. М., 1947, т. 3, с. 172-173.