Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Посттравматическое стрессовое расстройство – тревожное расстройство, вызванное тяжелым, психотравмирующим событием, при котором человек неоднократно повторно переживает это событие. Это событие может воздействовать на человека длительное время, после того как оно произошло. Травматическая ситуация неоднократно переживается повторно, обычно в ночных кошмарах или ярких зрительных образах. Люди с посттравматическим стрессовым расстройством часто чувствуют свою вину. Они укоряют себя за то, что вели себя неправильно и в этой связи испытывают угрызения совести.

Вообще-то, Ельцину не пристало гневить Бога. Очутись он сам на месте Горбачева, пощады не было б никому. (Как не будет ее потом, в 1990 годы; своих политических противников Борис Николаевич не только повсеместно давил , но даже расстреливал из танков.)

Не в традициях Софьи Власьевны было щадить противников и призывать милость к падшим. Все советские вожди – от Сталина до Андропова – с оппонентами разбирались неизменно сурово.

Когда на июльском пленуме ЦК 1957 года – за тридцать лет до пленума нашего – Маленков, Молотов, Каганович и примкнувший к ним Шепилов попытались вякнуть что-то против Хрущева, их мгновенно вывели из ЦК и демонстративно, в назидание прочим , сослали подальше из Москвы на постыдно-низкие должности. Премьер Маленков уехал директором ГЭС в Усть-Каменогорск. Молотов – послом в Монголию. Каганович – управляющим трестом «Союзасбест» в Свердловск.

А миролюбивейший Леонид Ильич? Он и симптомов никаких дожидаться не стал. Едва только укрепился в должности, мгновенно скинул с Олимпа всех, кто хотя бы гипотетически мог угрожать его владычеству. Секретарь ЦК Шелепин – «железный Шурик» – отправился командовать профсоюзами, а потом и вовсе был задвинут в зампреды госкомитета по профтехобразованию. Председатель КГБ Семичастный до самой пенсии прозябал на должности зампредсовмина Украины. Секретарь МГК Егорычев – стал послом в Финляндии.

О методах политической борьбы товарища Сталина я – из приличия – даже не упоминаю.

Вот это – да. Это, действительно, пытки.

А Ельцин? В чем заключались его страдания ? В замене ЗИЛа на «Чайку»? В снятии персональной охраны? В том, что «телефон с гербом» не звонит?

Говорить о каком-то уничтожении опального трибуна – просто смешно. Пожелай система его раздавить, он непременно был бы изничтожен, ибо Горбачев вовсе не был таким уж беспомощным болтуном-либералом. Когда припирало его, он умел становиться беспощадным, бить наотмашь. Стоило, например, отставному генералу КГБ Олегу Калугину выступить с критикой в адрес бывшей своей конторы , генсек мгновенно разжаловал его, отобрав все заслуженные за долгие годы награды. А ведь времена стояли тогда уже куда более либеральные.

У Ельцина же не отобрали ни-че-го. Кроме реальной, а не мнимой, оставленной ему власти. Ну, так это – вполне логично.

Надо быть полным мазохистом, чтобы после всего случившегося сохранить безбашенного, непредсказуемого смутьяна подле рычагов влияния.

Но одно дело – опала , и совсем другое – расправа .

Четырьмя годами позже Ельцин обойдется с Горбачевым в сто крат безжалостней. И дня не пройдет с момента добровольно-принудительной отставки, как бывшего президента СССР не пустят даже в собственный кабинет. Там уже обоснуется новый хозяин, и Михаилу Сергеевичу униженно придется подписывать последний в своей жизни указ, прикорнув в комнатушке помощника.

И из помещения спешно созданного им Горбачев-фонда его тоже демонстративно выгонят – чуть ли не с милицией. Внешне это будет напоминать сцену из известного фильма: «А теперь – Горбатый!»…

Унижения, которым подвергнется Горбачев, не идут ни в какое сравнение с санкциями против Ельцина. Небо и земля! Знай, конечно, генсек об этом наперед, сумей заглянуть он в будущее, вся история пошла бы совсем по другому пути.

В лучшем случае Ельцин уехал бы послом в какое-нибудь Буркина-Фасо и о том, что творится в Союзе, узнавал исключительно из МИДовских шифровок и сообщений ТАСС. И из ЦК вылетел бы в одно мгновение, с межгалактической скоростью.

А вместо этого сделали его министром, никакой работы демонстративно не спрашивали. Этакий свободный художник, но при должности и погонах. Делай, мол, чего пожелаешь, твори, выдумывай и пробуй. Хотя, по всем неписаным канонам, должны были, наоборот, загрузить его текучкой с головы до ног, надавать заведомо невыполнимых, провальных поручений.

Даже в рамках Госстроя сделать это было совсем нетрудно. Закрепить, например, за программой «Жилье-2000», по которой каждой советской семье к 2000 году обещано было по отдельной квартире. И все – не стало бы трибуна, сломался бы под гнетом несбыточных задач, ибо тогда уже всем было понятно, что программа эта сродни утопии. А раз завалил он важнейшее государственное дело – с легким сердцем можно уже окончательно низвергать его в тартарары.

Но вместо этого Борис Николаевич целыми днями был посвящен самому себе. Масса свободного времени позволяла ему продолжать активную общественную деятельность.

Точно Ленин, он принимает каких-то ходоков и калик-перехожих. Чтобы попасть к нему на аудиенцию, достаточно просто позвонить в приемную и попросить его помощника Льва Суханова о встрече.

«Общение с людьми, – признается Суханов, – имело для него буквально терапевтический эффект».

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Истерия – термин, использующийся для обозначения своеобразного расстройства личности, в основе которого лежит демонстративность, театральность, стремление всегда быть в центре внимания. Люди с истерическими расстройствами в своих действиях рассчитывают в первую очередь на внешний эффект.

Я уже писал, что Ельцину постоянно требовалась эмоциональная подпитка. Он должен был чувствовать людское признание, массовую любовь. Без этого был он мертв и недвижим.

В дни, когда Ельцин не заряжался энергией народного почитания, смотреть на него без слез было невозможно.

Ельцинская секретарша Татьяна Пушкина вспоминает: «Иногда во время разговора, хватался вдруг за сердце, просил вызвать медсестру, которая делала ему внутримышечные уколы, чтобы снять боль. Лекарства, которые он всегда держал наготове в столе и носил с собой в кармане, уже не помогали…

Зайдешь, бывало, а он весь согнутый сидит – значит, судьба по нему еще раз стукнула. Потом голову поднимет – взгляд тяжелый, как будто головная боль мучает. Может что швырнуть в таком состоянии. В такой момент лучше на глаза не показываться. Но даже и через двойную дверь было слышно, как бушует один в кабинете, – бьет кулачищем по столу, по стене; стены дрожали – такой грохот стоял».