Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

Скажу сразу, эти объяснения кажутся мне намного правдоподобнее. Если внимательно проанализировать записки верного помощника Ельцина Суханова, между строк читается примерно то же.

Судите сами:

«Заканчивался трудный день, – пишет Суханов. – Но ночного застолья мы все же не избежали… Пошли спать поздно – где-то около четырех утра… и долго не могли уснуть… И когда я наконец заснул, меня вдруг разбудил Ярошенко (народный депутат, один из тогдашних соратников Ельцина. – Авт .). “В чем дело?” – спрашиваю. “По-моему, Борис Николаевич не спит”. Я поднялся и пошел в номер к Ельцину. Застал его бодрствующим. “Очень тяжело, – сказал он, – никак не могу уснуть”».

Этими объяснениями Суханов как бы пытается дезавуировать упреки в пьяном загуле. Но выходит все наоборот. Потому что «ночное застолье» до четырех утра в привязке к Ельцину воспринимается однозначно: они до рассвета явно не сухое вино по глоточку цедили.

А потом еще давай по номерам колобродить , ибо уверения, что будили они друг друга, снедаемые страхом оттого, что патрон их никак не может уснуть, звучат очень уж смехотворно. С такой заботливостью им не визиты президентам наносить, а в пионерлагерях вожатыми работать; контролировать тихий час.

Да и как, собственно, депутат Ярошенко мог понять, что Ельцин не спит? По отсутствию храпа?

На ум сразу же приходит аналогичная история, когда в 1990 году Ельцин полетел в Париж, где работал послом бывший его учитель и наставник Яков Рябов, отношения с которым расстроились после октябрьского пленума ЦК. По понятным причинам, встречать его Рябов не поехал, но в четыре утра вдруг звонок:

– Петрович, хотелось бы встретиться.

Только-только отбился, через час – снова здорово.

– Давай встретимся.

Вполне обыденная, жизненная ситуация: принял человек лишнего, вот и потянуло его среди ночи на лобызания и выяснение отношений: ты меня уважаешь?

К слову, парижская эта поездка закончилась весьма показательно. На обратном пути в Москву Рябов и Ельцин оказались в одном самолете. Крепко выпили. Настолько крепко, что по прилете в «Шереметьево» Борис Николаевич был уже нетранспортабелен, и его пришлось вывозить через черный ход, дабы спрятать от глаз восторженной публики.

Вдова Льва Суханова, которая приехала в тот день встречать мужа, хорошо помнит, как вместе с Наиной Иосифовной они начали уже беспокоиться: все пассажиры прошли, а Ельцина с Сухановым – нет и нет.

«Наконец Суханов появился. Тут-то и оказалось, что Ельцина прямо от трапа отправили домой. Он был в таком состоянии, что даже вещей своих забрать не смог…»

Кстати, Светлана Суханова поведала мне и о том знаменитом американском вояже. Несмотря на озвученную Сухановым вышеприведенную версию, своим домашним рассказывал он совсем другое.

«Все было так, как писали газеты, – подтверждает Светлана Михайловна, – Лев признавался потом, что едва не получил инфаркт. Утром, когда им надо было ехать в университет Гопкинса, он еле-еле сумел растолкать Ельцина и вытащил его из номера на себе. А Ельцин-то – весил ого-го!» [13]

МЕДИЦИНСКАЯ СПРАВКА

Алкогольная зависимость определяется как комплекс психических и соматоневрологических расстройств здоровья, связанных с регулярным употреблением алкоголя в опасных для здоровья дозах. Возникает патологически болезненное влечение к алкоголю.

1 октября 1989 года злополучная американская запись, вопреки причитаниям Ельцина, была все же показана по советскому телевидению. Это вызвало гнев и ярость нашего героя.

Борис Николаевич в очередной раз вступил в схватку с самим собой. С одной стороны, он активно ратовал за демократию и свободу слова. Но почему-то, едва только свобода эта касалась его личных интересов, вся демократическая шелуха разом слетала, и под ней обнаруживался панцирь типичного партократа с большевистскими замашками.

Что, в сущности, произошло? Журналисты засняли пьяные выходки популярного политика: не в кругу семьи или на частной вечеринке, а перед огромной аудиторией.

Сенсация? Ясное дело.

Попади в аналогичный переплет любой из западных его коллег, тот же Буш, которого он считал уже себе ровней, никто и лишних вопросов не осмелился бы задать. Запись эта – превратилась бы в главную национальную новость, обошла все мировые каналы, стала предметом всенародного обсуждения.

Но Ельцин талдычит, как пономарь: ни к чему это. Показывайте лучше другие съемки: из Чикаго, Филадельфии, а лучше всего – из Колумбийского университета. Я намного удачнее там получился.

Довольно странное восприятие свободы слова. Свобода – должна быть одинакова для всех. Попробуй он на Западе остановить подобный эфир: еще бы и из парламента отозвали, за грубейшее попирание демократии и конституции.

Но в понимании Ельцина демократично лишь то, что на пользу ему самому. Все остальное – происки диктатуры.

И на свет рождается очередная контрпропагандистская уловка. Оказывается, на пленке запечатлен вовсе не он.

Точнее, не так. Снят, разумеется, Ельцин, но сама запись подверглась якобы иезуитскому техническому монтажу.

«Где надо – замедляя на доли секунды изображение, а где надо – растягивали слова, буквы, – пишет Борис Николаевич. – Об этом мне сообщили видеоинженеры из Останкино. Они даже написали письмо, которое было передано в комиссию, разбиравшую предвзятое освещение в прессе моей поездки. Но, естественно, этот вопиющий факт с пленкой разбирать и проверять никто не стал. К тому же главная цель была достигнута: растерянные люди, их было немного, но они были, говорили – а может, он действительно был пьяный?.. Объяснять, оправдываться я считал неуместным».

Насчет оправданий и объяснений – Ельцин, как обычно, лукавит. (На встрече с избирателями в Доме кино в ноябре 1989 года он даже утверждал, что видеозапись была сделана… ЦРУ, и «по закону нашего телевидения не имеет права транслироваться в эфир, поскольку низкого качества».)

В той же «Исповеди…» он подробно описывает, что заторможенность его стала следствием транквилизаторов.

«Принятое накануне снотворное, – вторит патрону Суханов, – было сильнее его воли. Все его движения – вялые, заторможенные».

Широкую советскую общественность эти беспомощные объяснения вполне удовлетворили. Они полностью совпадали с бесчисленными мифами и легендами о всемогуществе коммунистического режима.

В те годы наивные граждане с легкостью готовы были верить в любую лабуду . В зомбирование и биороботов. В тотальное прослушивание. В чудесное воскрешение Гагарина, которого-де два десятка лет держали в закрытом дурдоме. В крыс-мутантов, терроризирующих столичное метро.