Константин Мочульский - Валерий Брюсов
- Название:Валерий Брюсов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Мочульский - Валерий Брюсов краткое содержание
Валерий Брюсов - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В 1920 году выходит новый стихотворный сборник Брюсова «Последние мечты. Лирика 1917–1919 гг.» («Творчество». Москва, 1920). [24] В предисловии автор пишет: «Предлагаемый сборник отделен от вышедшего в 1915 г. под заглавием „Семь цветов радуги“ целой книгой, в печати еще не появившейся: „Девятая Камена“. Эта книга до сих пор хранится в рукописи».
Как мало «созвучны» они громкой, шумной, «конструктивной» эпохе! Какие тени наступающего вечера лежат на этих бледных страницах! Стихи потеряли свою «динамическую» энергию; написаны они вяло, усталой рукой; никого ни к чему не призывают, ничего не «славословят», ни о чем не вещают. Автор печально и тихо говорит:
Я сознаю, что постепенно
Душа истаивает. Мгла
Ложится в ней…
Годы страстей, желаний и борьбы прошли:
Я больше дольных смут не вижу,
Ничьих восторгов не делю,
Я никого не ненавижу
И, — страшно мыслить: не люблю.
Бесстрастному взору открывается прошлое, «смысл тысячелетий», мудрость библиотек:
Власть, времени сильней, затаена
В рядах страниц, на полках библиотек,
Пылая факелом во мгле, она,
Порой язвит, как ядовитый дротик.
Вновь наступает весна— сорок пятая весна поэта, — снова «божественная» глубь небес, снова «вешний блеск вокруг». Певец «всех радостей бытия» впервые признается:
Что ж! Пусть не мед, а горечь тайную
Собрал я в чашу бытия!
Сквозь боль души, весну приветствую…
Этот новый надтреснутый звук брюсовской лиры — тень грусти и горечи — делает лицо «гордого завоевателя» человечнее и ближе нам. Недавний богач перебирает свои сокровища: рубины страсти, алмазы мечты, опалы воспоминаний, мистические аметисты, сапфиры стихов — все камни давно стали мертвыми:
Сверкал из вас, в былом, огонь лучистый,
Но вы теперь — лишь груз холодных слов.
Какое трагическое признание. Ученик Орфея, привыкший все звуки жизни и природы облекать в певучие стихи, стоит у конца своего пути:
Так мне ль осилить взвизг трамвайный,
Моторов вопль, рев толп людских?
Жду, на какой строфе случайной
Я с жизнью оборву свой стих.
Новый мир, жестокий и железный, пугает поэта. Жизнь прошумела и промелькнула, как «мировой кинематограф», — кругом расстилается пустыня — «снежная Россия»:
За полем снежным — поле снежное,
Безмерно белые луга;
Везде — молчанье неизбежное,
Снега, снега, снега, снега!
Но воля Брюсова— неукротима; дух «завоевателя» в нем не погас. Он всегда «sed non satiatus». Пусть сгорели страсти и охладели чувства, еще одно счастье осталось — и оно не изменит никогда:
Единое счастье — работа,
В полях, за станком, за столом, —
Работа до жаркого пота,
Работа без лишнего счета, —
Часы за упорным трудом!
В стихотворении «Ожерелье дней» Брюсов с чудовищным прозаизмом заявляет:
Пора бы жизнь осмыслить, подытожить…
И вот результат этого «подытоживания» — полная душевная опустошенность, ледяная пустыня жизни вокруг и — единственное утешение — «работа до жаркого пота». Это все, что осталось от дерзаний «сверхчеловека» и планов «конквистадора».
Последние годы жизни Брюсова полны кипучей деятельности. С 1921 года в 1-м Московском гос. университете он читает курсы по истории древнегреческой литературы, по истории римской литературы эпохи империи и по истории новейшей русской литературы. С того же года он читает восемь недельных часов лекции в Высшем литературно-художественном институте. Л. Гроссман [25] Л. Гроссман. «Борьба за стиль». Москва, 1927.
встретил поэта в 1922 году на заседании Академии художественных наук. «Я не сразу узнал Брюсова, — пишет Гроссман. — Поэт сидел в шубе, в косматой шапке, как Некрасов на известном портрете, и на фоне мехового воротника белела совершенно седая бородка. Только пронзительные и яркие глаза так же искристо сверкали из-под густых, заметно седеющих бровей». В 1923 году Гроссман снова встретился с Брюсовым на заседании «комиссии по изданию критиков и публицистов». Брюсов неожиданно сказал: «Следует издать литературно-критические статьи В. В. Розанова, тем более что имеются еще неизданные рукописи его». «Помнится, — продолжает Гроссман, — Брюсов вскоре встал из-за стола и стал быстро и нервно шагать по большому залу, многократно чертя прямоугольники в различных направлениях. В нем было нечто напоминающее быстро шагающего по клетке тигра с равнодушным и неподвижным взглядом. Как всегда, он производил впечатление замкнутого, изолированного, непримиримого, одинокого сознания».
Несмотря на занимаемые им ответственные посты и на принадлежность к коммунистической партии, Брюсов чувствовал себя чужим и ненужным. Советская критика обращалась с ним довольно бесцеремонно. Бывшему мэтру нередко приходилось читать о себе подобного рода заметки: «Брюсов является типичным декадентом-архаистом, поэтом упадочной буржуазии. Таким он остается и сейчас… Для нашего времени брюсовское творчество — сплошная, не знающая исключений, реакция».
Брюсов никогда не любил детей. В воспоминаниях его жены мы находим любопытные подробности. «Если случайно, — пишет И. М. Брюсова, — Валерий Яковлевич застанет меня у ребят, то он, войдя к нам, холодно поздоровается, как со взрослыми, на „вы“ с каждым малышом, не узнавая в большинстве случаев никого из них, и с грустным беспокойством пройдет к себе в кабинет». И вот в последние годы этот холодный и замкнутый человек трогательно привязался к своему маленькому племяннику Коле; он поселил его у себя и все досуги отдавал ему: играл с малышом в охотников на диких зверей, с увлечением собирал для него марки. Брюсов часто хворал, вечера проводил дома, работа его быстро утомляла; лежа на диване, он запоем читал романы Купера, Дюма, Эмара.
Поэт, при жизни воздвигнувший себе великолепный памятник, живший мечтой о римской славе, не мог сойти в могилу без увенчания на Капитолии. Таким Капитолием было для него всероссийское чествование его пятидесятилетнего юбилея 16 декабря 1923 года. В Российской академии художественных наук под председательством Луначарского состоялось торжественное соединенное заседание академии, Юбилейного комитета и Общества любителей российской словесности. После приветственного вступительного слова А. В. Луначарского речи произнесли П. Н. Сакулин, М. А. Цявловский, Л. П. Гроссман, Г. А. Рачинский и С. В. Шервинский.
П. Н. Сакулин назвал юбиляра «классиком символизма». Стихи Брюсова пластичны, выразительны и скульптурны. Он — художник зрения, а не слуха; любит меру, число, чертеж. Он интеллектуален и даже рассудочен. Поэт великих страстей и железной воли всегда пребывает на мировой сцене и шествует по ней торжественно-тяжелой поступью. Брюсов — поэт героического, трагического пафоса.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: