Павел Зырянов - Адмирал Колчак, верховный правитель России

Впереди партии шёл Бегичев. Он и прибыл первым на материк. Оказалось, что здесь экспедицию поджидал один из местных якутских князей с четырьмя слугами и стадом оленей в сто голов. Князь сообщил, что ещё осенью в Казачье приехала какая-то дама, которая до сих пор их ожидает. Она и выслала для экспедиции вина и провизии. Бегичев недоумевал. «Молодая она или старая?» – спросил он, думая, что, возможно, приехала баронесса Толль. Нет, дама оказалась молодой. Тогда боцман понял, что к командиру приехала невеста.

Подъехавший Колчак сказал: «Не может быть», – и разволновался. В это действительно трудно было поверить. Так далеко за полярный круг, наверно, не заезжала ещё ни одна петербургская барышня.

Встреча Колчака с Софьей Фёдоровной Омировой произошла 7 декабря в Казачьем. Морозы доходили до 55 градусов. Члены экспедиции разместились в управе, а жениху и невесте отвели отдельную квартиру. Устроили скромное торжество. Софья Фёдоровна рассказывала, что в Петербурге мало надеются на благополучный исход экспедиции и даже хотели её вернуть, но она уже ушла так далеко, что связь с ней порвалась. [191]

Действительно, в столице многие не верили, что экспедиция сможет добраться до Беннетта. И вновь встал вопрос о посылке «Ермака» на поиски Толля. 13 января 1904 года газета «Новое время» писала: «…Академия наук молчит… Непростительное равнодушие к погибающему. По-видимому, надежды найти его на Новосибирских островах, как мы думали, отправляя туда санную экспедицию на розыски, безнадёжны; на яхту „Заря“… тоже надежды, как пишут, плохи… Но самое лучшее – другое верное средство. У нас есть превосходное судно для подобных полярных плаваний, которому позавидовал бы сам Нансен, есть и опытный командир для полярных плаваний, найдётся сколько угодно и команды. Это ледокол „Ермак“…» Не исключено, что эту заметку в столичной газете организовал академик Рыкачёв, если не сам «опытный командир».

В первых числах января 1904 года путешественники добрались до Верхоянска, а 26 января прибыли в Якутск, откуда Колчак дал телеграмму президенту Академии наук о том, что партия Толля ушла с острова Беннетта осенью прошлого года и бесследно исчезла. Эта телеграмма была опубликована во многих газетах.

Экспедиция достигла цели и благополучно вернулась, не потеряв ни одного человека. Колчак мог гордиться этим. Не вина спасателей, что Толлю и его спутникам уже ничем нельзя было помочь. Прославленный путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку «за участие в экспедиции барона Э. В. Толля и за путешествие на остров Беннетта» свою высшую награду – Константиновскую медаль. [192]

Однако стремительный бросок в глубь Арктики, совершённый из благородных чувств и на пределе человеческих возможностей, не прославил Колчака. (В отличие, скажем, от Стенли, который после встречи с Ливингстоном сразу стал знаменит.) Кто приносит плохие вести, тот не становится героем. Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачным северным Стенли». [193]А кроме того, события на Дальнем Востоке заслонили конец полярной эпопеи, связанной с именами Толля и Колчака.

И всё же эти четыре года, затраченные на две экспедиции, были, возможно, лучшим временем в жизни Колчака. Полярный Колчак, весёлый, бородатый, отважный, стремительный – это словно герой из Джека Лондона. Полная уверенность в себе, в своём деле, в своих товарищах. Ни тени разъедающего сомнения в своей звезде и своей судьбе. Такого Колчака больше не было.

В Якутск пришли телеграммы о нападении японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре и о начале Русско-японской войны. Эти новости взволновали Колчака. По-видимому, уже из Якутска он дал телеграмму президенту Академии наук с просьбой вернуть его, в связи с началом войны, в морское ведомство. Разрешение было получено, и Колчак по телеграфу же послал ходатайство направить его в Порт-Артур. Отцу была адресована просьба благословить брак и приехать на свадьбу в Иркутск.

Путешествие из Якутска в Иркутск продолжалось с 3 по 26 февраля. [194]В Иркутске Александр Васильевич и Софья Фёдоровна поселились в гостинице «Метрополь». Здесь же остановился и приехавший из Петербурга В. И. Колчак. Возникло новое препятствие: военнослужащий не мог жениться без дозволения начальства. На этом основании местный архиерей не разрешал венчание. Пришлось вновь обращаться к великому князю, хотя, строго говоря, Колчак уже вышел из его подчинения. Но Константин Константинович не был бюрократом. Он поставил на телеграмме размашистую резолюцию: «Разрешаю».

2 марта, в ожидании телеграммы от великого князя, Колчак выступил в музее Географического общества с лекцией о результатах поисков Толля и его спутников. [195]Телеграмма наконец пришла, и 5 марта 1904 года А. В. Колчак и С. Ф. Омирова повенчались в иркутской Михаило-Архангельской церкви. Со стороны жениха поручителями были генерал-майор В. И. Колчак и боцман Н. А. Бегичев, со стороны невесты – подпоручик И. И. Желейщиков и прапорщик В. Я. Толмачёв [196](как видно, недавние иркутские знакомые Колчака).

Софья Фёдоровна была на два года моложе Александра Васильевича. Воспитывалась в Смольном институте, знала несколько иностранных языков, в том числе, как писал Р. А. Колчак, «французский, английский и немецкий – превосходно». Письма её к мужу показывают её как женщину некрепкого здоровья, несколько обидчивую и очень самостоятельную в суждениях. Всё зло современной жизни она видела в «нечестности и материализме» (то есть в погоне за материальным благополучием). Любила повторять афоризм Петра I: «Кому деньги дороже чести, оставь службу». [197]Эти взгляды породнили её с А. В. Колчаком, хотя брак их вряд ли можно назвать счастливым.

Почти через 16 лет, в этом же городе, Колчак говорил на допросе, что тесть его был судебным деятелем. [198]По-видимому, Колчак мало интересовался, кем был покойный Ф. В. Омиров, которого он никогда не видел, а к тому же, наверно, перепутал казённую палату с судебной, поскольку не очень разбирался в системе учреждений гражданского управления. В действительности Омиров был управляющим Подольской казённой палатой, местным органом Министерства финансов. Вышел он из духовного сословия, [199]сделал неплохую карьеру, но, управляя казёнными финансами, собственных финансов не накопил. Дети, осиротевшие после его ранней смерти, оказались в очень стеснённом положении. Впоследствии Колчак из скромного своего жалованья помогал получить образование родственникам жены.

Боцман Бегичев изъявил желание ехать вместе с Колчаком в Порт-Артур. Тогда их короткая дружба была в самом расцвете. Думали, что навсегда будут вместе. Колчак сдал дела по экспедиции Оленину, написал краткий отчёт, отправил в Петербург поморов под командой Железникова, а сам, попрощавшись с отцом и женой, 9 марта 1904 года вместе с Бегичевым выехал в Порт-Артур. [200]