Давид Драгунский - Годы в броне

Через несколько дней мы узнали о полном провале фашистского наступления на Курской дуге.

Мне, танкисту, было особенно приятно, что в этом сражении большую роль сыграли танковые войска. Имена генералов Катукова, Ротмистрова, Гетмана, Кравченко, Кривошеина, офицеров Бабаджаняна, Горелова, Бурды, Бойко, Стороженко, Смирнова и многих других засверкали в полном величии.

Курская битва, в которой участвовали тысячи танков с обеих сторон, вошла в историю как самая блистательная страница советского военного искусства периода второй мировой войны. Наши советские тридцатьчетверки, хотя броня их была тоньше, а орудия имели меньший калибр, смогли разгромить "тигров", "пантер", "фердинандов". Находясь в госпитале, я имел достаточно свободного времени на размышления. Не раз задавал себе вопросы: почему более сильные немецкие танки оказались слабее наших? почему воинственные фашистские генералы, за плечами которых был огромный опыт, оказались битыми? почему немецкие солдаты не выдержали натиска советских воинов?

Ответ напрашивался один. Война шла за жизнь советских людей, за свободу нашей Родины, за ее правое дело и светлые идеалы, за спасение всего человечества, за идеи великого Ленина. Вот почему советские люди оказались крепче стали. Вот почему каждый из нас, едва залечив раны, рвался в строй, чтобы мстить врагу, который продолжал еще топтать советскую землю. Вот почему и я, не дождавшись окончательного выздоровления, оставил госпитальную койку и подался в свою бригаду...

На месте я узнал, что прибыл как раз вовремя: войска Воронежского фронта готовились к переходу в контрнаступление. 3 августа начиналась Белгородско-Харьковская операция. Важнейшее место в ней отводилось 1-й танковой армии в составе 6-го и 31-го танковых корпусов, а также 3-го механизированного корпуса, куда по-прежнему входила наша 1-я механизированная бригада.

Свою 1-ю механизированную бригаду я застал на колесах. Разведка ушла вперед, за ней последовал танковый полк, изготовились к выступлению штаб бригады, артиллерия Вересова и все три мотобатальона. Опоздай я на сутки, пришлось бы догонять и разыскивать их где-то на дорогах наступления.

Ночь оказалась полной неожиданностей. Зайдя в автобус командира бригады, я застал там вместо полковника Мельникова старого знакомого по академии имени Фрунзе подполковника Ф. П. Липатенкова. До этого в течение года он был начальником штаба 10-й механизированной бригады нашего же корпуса.

- Так вот, дружище, пути господни неисповедимы, несколько дней назад назначен командовать бригадой вместо Мельникова, - сказал Липатенков, дружески протягивая мне руку. И как бы извиняясь, добавил: - Наше дело солдатское, приказ есть приказ!

То, что прежнего комбрига необходимо было заменить, ни у кого не вызывало сомнений. И я не скрывал, что от души рад этой перемене.

- Завтра - в бой. На сей раз это будет наступательный и решительный бой. Надеюсь, мы будем работать дружно и слаженно, - напутствовал меня новый командир бригады.

Стремительно выскочив в непроницаемую августовскую ночь, я ощупью нашел свой штабной автобус, тут же на ходу ознакомился с боевой задачей бригады и немедленно включился в работу. А вскоре штабной трофейный вездеход, в котором разместилась оперативная группа штаба бригады, мчал нас на юг, на новые исходные позиции западнее Обояни. Через несколько часов нам предстояло совершить прыжок на Яковлево, Калинино, Томаровку, Ахтырку, Богодухов. В грохочущей гусеницами машине было темно и тесно. Но я хорошо представлял себе худощавое лицо начальника оперативного отделения Константина Дмитриевского, славного, кругленького, никогда не унывающего разведчика Сашу Иванова, бригадного инженера капитана Паллера - человека огромного роста, с жгучими кавказскими глазами. С офицерами связи и несколькими связистами, которые примостились здесь же, на железной скамейке, я рассчитывал познакомиться ближе при первом удобном случае.

Заглушая гул мотора и лязг гусениц, офицеры штаба шумно поздравляли меня с выздоровлением и возвращением в строй. Я же был рад нашей встрече вдвойне. Во-первых, потому, что снова оказался в кругу близких людей, с которыми много месяцев делил радости и испытания военной жизни. А во-вторых, потому, что не опоздал к началу боя. Ведь это ни с чем не сравнимое счастье - участвовать в боях в составе дружного коллектива, с которым прошел уже немало фронтовых дорог.

Канонада шести тысяч орудий и минометов, гул тысячи двухсот самолетов разорвали предрассветный туман начинавшегося дня 3 августа 1943 года. Невиданной силы смертоносный ураган обрушился на вражеские позиции. Три часа подряд длилась артиллерийская и авиационная обработка немецкой обороны.

Сотни тысяч снарядов и мин, тысячи осколочных и фугасных бомб настигали врага в его окопах и траншеях, танках и бронетранспортерах.

В 8 часов утра артиллерия по определенному сигналу перенесла свой мощный огонь в глубину расположения противника. Его резервы подверглись обработке наших штурмовиков. Бомбардировщики громили тылы.

Прижимаясь к огневому валу, в атаку ринулись наши танки и пехота. Воронежский и Степной фронты перешли в общее наступление на харьковском направлении.

Вслед за дивизиями и полками 5-й и 6-й гвардейских армий в бой вступили корпуса и бригады 1-й танковой армии. Пошли смело, лихо, в батальонных и ротных колоннах, на больших скоростях средь белого дня, не прячась в лесах, не боясь "юнкерсов" и "мессершмиттов". Напрасно изощрялся Геббельс, пытавшийся доказать своим соотечественникам, что русские не могут воевать летом. Немцы хорошо убедились в обратном не только в жаркие июльские дни Курской битвы, но и в тех боях, которые начались в первых числах августа 1943 года, когда наши войска устремились на Харьков.

На просторе курских и белгородских степей развернулись армады танков, артиллерии, авиации, свыше десятка общевойсковых и танковых армий, около сотни дивизий, многие десятки танковых и механизированных бригад, свыше пятисот полков. Эти могучие силы прикрывали с воздуха воздушные армии генералов С. А. Красовского и С. К. Горюнова. И это на одном лишь нашем харьковском направлении!

Уже к исходу первого дня наступления соединения 1-й танковой армии вклинились в оборону противника на 12 километров. Наши передовые части подошли к восточной окраине Томаровки.

Наступательный порыв советских войск изо дня в день нарастал. 5 августа был ликвидирован томаровский узел сопротивления гитлеровцев. За этот же день соединения нашей танковой армии продвинулись на 30 километров и обошли с юга борисовский и головчиновский узлы сопротивления неприятеля. На марше мы узнали, что по приказу Верховного Главнокомандующего в Москве будет произведен салют в честь освобождения Белгорода и Орла.