Илья Амурский - Матрос Железняков

Однажды, войдя в сборочный цех, управляющий услышал доносившуюся из-под сводов цеха песню.

- Это что за артист здесь появился? - спросил он у мастера.

- Как же, слесарь наш новый, сами изволили его принять третьего дня.

- Ах, этот юнге, такой длинный? Его фамилия, айзен... айзен... Ага! Железняков! Карашо работает?

- Хороший слесарь, - ответил мастер.

- Карашо. Пусть поет. С песнь будет лучше работать. - И, заметив непорядок на одном из токарных станков, он обрушился руганью на токаря. Стуча толстой тростью по станку, он кричал: - Собакин сын! Ты чего делаль? Хочешь на фронт поехать?

Железняков, ловко орудуя инструментом, крикнул сверху:

- Эй там, на палубе! Не мешай работать! Чего разошелся, как самовар?

Управляющий умолк и тотчас выбежал из цеха, что-то бормоча не по-русски.

Вечером того же дня в тесной комнатушке старого рабочего завода токаря Петрова собралась немногочисленная заводская подпольная большевистская организация. Один из рабочих спросил:

- Кто знает нового слесаря, что так смело обрезал нашего немца?

По всему заводу об этом разговор пошел...

- Я с ним малость поговорил, - ответил один из присутствующих. Говорит, недавно с Черного моря приехал. Кочегаром там работал. Видно, боевой паренек... Надо бы заняться им...

- Будешь работать со мной? - спросил как-то Петров у Анатолия.

И разъяснил, что надо делать.

- Есть! - ответил Анатолий по-матросски.

Первая мировая война была в разгаре. Работа, к которой старый подпольщик Петров привлек Железнякова, заключалась в следующем. Надо было незаметно вкладывать в ящики антивоенные листовки вместе со снарядами, отправлявшимися на фронт.

Приемку ящиков со снарядами производил представитель от военного ведомства молодой поручик. Необходимо было отвлекать его внимание от этих ящиков. И каждый раз Железняков что-нибудь придумывал. Однажды он схитрил так.

- Господин поручик, - обратился к офицеру Анатолий, - я много раз думал о том, какой вы молодой еще, но у вас уже два Георгиевских креста...

Приемщик с увлечением начал расписывать свои "подвиги".

Анатолий хорошо знал, что поручик получил награды не за боевые дела, так как совсем не был на фронте, а все время находился в Москве. Но с разыгранным восторгом он поддакивал приемщику, восхищаясь его "храбростью", наблюдая в это время за упаковщиками, от которых ждал условного сигнала, что все сделано. После этого Железняков, сделав поклон головой, сказал:

- Ваше благородие, вы так интересно все рассказываете. Скорее бы и мне попасть на фронт!..

На снарядном заводе Густава Листа Железняков проработал слесарем до осени 1915 года. Немало отправил он на фронт антивоенных большевистских листовок. В октябре Железняков был призван на военную службу в Балтийский флот...

На "Океане"

Боцман, сидящий на корме баркаса, всей своей грузной фигурой наклоняется вперед и командует протяжно:

- А-а-ать!

Баркас делает сильный рывок вперед и, разгоняя волны, с шумом проходит брандвахту у выхода из военной гавани, чтобы выплыть на широкий водный простор.

Загребной, плечистый, ладно скроенный, высокий матрос, дыша полной грудью, вместе с другими гребцами отталкивается веслом, искусно рассекая встречный ветер развернутой лопастью.

- Железняков, осел! - кричит боцман Слизкин. - Как гребешь, обормот!

Молодого моряка передернуло. Ведь он работает веслом не хуже других. Почему же этот толстопузый придирается к нему? И он тихо сказал: "Эх, двинуть бы веслом тебя!"

Услышав сказанное Железняковым, находившийся рядом с ним матрос строго заметил: "Возьми себя в руки, Анатолий!"

- Груздев, не вертись, как буек! - обрушился боцман и на него.

Миновав окруженный гранитной стеной, вросший в Финский залив хмурый старинный форт Кроншлот, баркас направился к внешнему рейду, держа курс на высокобортное судно с надписью "Океан".

У командира учебного судна "Океан" Норгартена с самого утра было испорчено настроение. К нему неожиданно явился жандармский ротмистр. Он подробно расспрашивал о матросе Железнякове.

- Мы знаем, господин капитан первого ранга, что Железняков ведет среди матросов вашего корабля антиправительственную агитацию и снабжает их листовками.

Сообщение представителя жандармского управления так поразило командира "Океана", что он несколько минут не мог ничего ответить.

- Вот одно из писем, в котором Железняков довольно открыто высказывает свое настроение... Почитайте. - Ротмистр протянул командиру листок бумаги.

"Дорогая мамочка, - читал Норгартен, - прости, что долго тебе не писал - не было времени. Последнее желание мое исполнилось, меня причислили к машинной школе, если удастся ее кончить, то буду иметь звание механика третьего разряда. Недурно ведь, верно?..

Сегодня ездил в отпуск в город, разозлился, было, до крайности. Замерзли, зашли в чайную, не пускают. Идем дальше, в другую, там то же самое, и в третьей слышу такой же ответ. Вот тебе и наши герои, вот так уважение... Возмущение берет... Давят, а приходится подчиняться..."

- Что же делать с этим Железняковым, господин ротмистр? - растерянно спросил Норгартен.

- Вы должны будете помочь нам поймать его на месте преступления. Если же это окажется невозможным, надо вызвать молодчика на какое-нибудь грубое нарушение устава службы и отправить на гарнизонную гауптвахту. Оттуда нам легче будет убрать его, куда следует. А пока усильте наблюдение за ним.

Проводив ротмистра, Норгартен долго еще находился в возбужденном состоянии. Он вспомнил, как пришлось расплачиваться командирам дредноута "Гангут", линкора "Андрей Первозванный" и других кораблей, на которых был раскрыт заговор революционеров против самодержавия. Взглянув на портрет Николая II, висевший на переборке каюты, испуганный командир почти наяву услышал: "Предупреждаю, что при малейшем повторении недопустимых беспорядков на судах флота будут приняты самые суровые меры взыскания, начиная со старших начальствующих лиц". Такую резолюцию царь написал на донесении главнокомандующего флотом, докладывающего о выступлении матросов линкора "Гангут".

Вызвав дежурного по кораблю, Норгартен приказал:

- Старшего офицера ко мне!

Капитан второго ранга Сохачевский побледнел, услышав от Норгартена заявление ротмистра о Железнякове. Он мгновенно представил себе все те неприятности, которые могут возникнуть, если на "Океане" действительно завелись "крамольники".

Сохачевский озадаченно протянул:

- Да... Это очень...

- Надо выполнять то, что от нас требуют. Я не желаю рисковать своим положением из-за какого-то матроса. Кстати, какие данные имеются в его деле? - спросил Норгартен.

- В послужном списке о нем сообщается очень немного. Призван во флот в 1915 году. Прошел строевое обучение и получил звание матроса второй статьи во 2-м Балтийском флотском экипаже. А с февраля текущего года зачислен учеником класса машинных унтер-офицеров Кронштадтской машинной школы и прислан к нам для прохождения морской практики, - ответил Сохачевский.