Дмитрий Мережковский - Наполеон

Кто не видел Франции до 18 Брюмера и после, тот и представить себе не может, какие опустошения произвела в ней Революция. [700] Pasquier E. D. Histoire de mon temps. T. 1. P. 162; Las Cases E, Le memorial… T. 3. P. 6. Это значит: тот не может себе и представить, что сделал Бонапарт для Франции.

Казна пуста; солдатам не платят жалованья, не кормят их и не одевают; все дороги разрушены; ни по одному мосту проехать нельзя, без опасения провалиться; реки и каналы перестали быть судоходными; общественные здания и памятники рушатся; церкви заперты; колокола безмолвны; поля запустели; всюду разбои, нищета и голод. [701] Pasquier E. D. Histoire de mon temps. T. 1. P. 163. Так до 18 Брюмера, а после: «государство выходит из хаоса». [702] Marmont A. F. L. Mémoires. T. Z P. 106. «Все начинается сразу и идет с быстротой одинаковой: законодательство, администрация, финансы, торговля, пути сообщения, армия, флот, земледелие, промышленность, науки, искусства, — все возникает, расцветает внезапно, как по волшебному манию». [703] Pasquier E. D. Histoire de mon temps. T. 1. P. 162. «В этой голове больше знания, и в этих двух годах больше великих дел, чем в целой династии французских королей», — говорит о Бонапарте член Государственного Совета, Редерер. [704] Roederer P. L. Atour de Bonaparte. P. 93. «Вот уже почти год, как я управляю, — говорит сам Бонапарт. — Я закрыл Манеж (якобинский притон), отразил неприятеля, привел в порядок финансы, восстановил порядок в администрации и не пролил ни одной капли крови». [705] Ibid. P. 22. И потом, уже проливая кровь, будет помнить, что слава мира больше, чем слава войны. «Я огорчен тем, что принужден жить в лагерях и что это отвлекает меня от главного предмета моих забот, главной потребности моего сердца — хорошей и прочной организации всего, что относится к банкам, мануфактуре и коммерции», — пишет он министру финансов в 1805 году. [706] Levy A. Napoléon intime. P. 406.

Еще в Итальянской кампании, хотя, по слову Талейрана, «возвышенный Оссиан уносит его от земли», [707] Lacour-Gayet G. Napoléon. P. 45. Бонапарт знает, что поставщикам за мясо платят 10 су, а на рынке оно стоит 5. [708] Levy A. Napoléon intime. P. 482. Тот же бог Демиург — в солнцах и в атомах.

Как бы чудом все живые ткани страны восстанавливаются, все раны затягиваются. «Франция испытывает чувство выздоровления», и врач — Бонапарт. [709] Vandal A. L'avènement de Bonaparte. T. 2. P. 506.

«Вера в будущее, безграничная надежда — таково было следствие переворота, 18 Брюмера», — говорит один современник. [710] Marmont A. F. L. Mémoires. T. 2. P. 100. «Счастье, с которым Франция выходила из войны, не могло бы себе представить даже самое пылкое воображение», — говорит другой. [711] Pasquier E. D. Histoire de mon temps. T. 1. P. 161. Это и было счастье «золотого века».

«Вдруг все изменилось так, что кажется, революционные события отодвинулись лет на двадцать, и следы их сглаживаются с каждым днем, — пишет префект одного департамента министру внутренних дел. — Видно, как души людей проясняются, сердца открываются надежде и снова начинают любить… Только два дня Революции помнит народ: 14 июля и 18 Брюмера, а все, что между ними, забыто». [712] Vandal A. L'avènement de Bonaparte. T. 2. P. 504. Забыто в «солнце Мессидора», в счастье «золотого века».

Может быть, никогда еще, с века Августова — века Христова — людям не казалось так, как в эти три-четыре года Консульства, что Золотой Век наступил.

«Люди, казалось, были на высочайшей вершине человечества и, благодаря одному лишь присутствию этого Чудесного, Возлюбленного, Ужасного, какого никогда еще не было в мире, могли считать себя, как первые люди в раю, владыками всего, что создал Бог под небом». [713] Bloy L. L'âme de Napoléon. P. 6.

Может быть, никогда еще люди не были так готовы сказать: «Adveniat regnum tuum, да приидет царствие Твое». Сказать кому — сыну ли «кровосмешения», Дионису, «Зевсову чаду», по Виргилию, или Сыну Божьему, по Евангелию, — этого еще никто не знал, не видел. И в этой слепоте причина того, что счастье Золотого Века длилось только миг и рассеялось, как сон. Но, может быть, люди все еще живут этим мгновенным сном.

«Очень прошу тебя, Бонапарт, не делайся королем! Это негодный Люсьен тебя подбивает, но ты его не слушай», — говорила Жозефина, ласкаясь к Бонапарту. [714] Fauvelet de Bourrienne L. A. Mémoires sur Napoléon. T. 3. P. 30.

Но он не мог бы исполнить просьбу ее, если бы даже хотел: с 18 Брюмера был уже «королем»; серая куколка уже истлевала на золотой бабочке.

20 января 1800 года, когда Первый Консул переезжал из Люксембургского дворца в Тюльерийский, не хватило дворцовых карет, и должны были нанять извозчичьи, залепив для приличия номера на них белой бумагой. [715] Abrantes L. S. -M. Mémoires. T. 3. P. 8. Такова была святая бедность Республики.

В Государственном Совете обращались к Бонапарту запросто: «гражданин Консул!» [716] Vandal A. L'avènement de Bonaparte. T. 2. P. 11. Он одевался так просто, что один роялист принял его за лакея и, только встретившись с ним глазами, понял, с кем имеет дело. [717] Roederer P. L. Atour de Bonaparte. P. 88.

Когда перед началом торжественного богослужения в соборе Парижской Богоматери, по случаю Конкордата и Амиенского мира, духовенство спросило Первого Консула, должно ли кадить двум его коллегам вместе с ним, он ответил: «Нет!» Это значит: перед лицом Божьим он уже кесарь. Серую куколку уже разбивала золотая бабочка.

В этом помогали ему враги лучше друзей; прямее, чем победы на войне, вели его к престолу покушения на жизнь его в мире.

7 Жерминаля 1800 года, вскоре после отъезда Первого Консула в Италию, перед самым Маренго, в Париже открыт был заговор. В манифесте заговорщиков приводились обвинения против Бонапарта: «гнусные происки» 18 Брюмера и «преступная цель» этого дня; говорилось о необходимости «еще раз спасти Республику — Революцию». Заговорщики должны были приступить к действию на следующий день после отъезда Первого Консула в армию. Во главе заговора был военный министр генерал Бернадотт, министр внутренних дел Люсьен Бонапарт, министр полиции Фуше и комендант Парижа генерал Лефевр. «Заговор был глухо подавлен и остался мало известен». [718] Thibaudeau A.-C. Mémoires. P. 22