Фредерик Массон - Наполеон и женщины

Бонапартъ помнитъ объ этой услуге. Какъ главнокомандующій Итальянской Арміп, онъ увозитъ съ собою Тюрро, – который не былъ переизбранъ, – въ качестве амбарнаго пристава. Но Тюрро и на этоть разъ везетъ съ собою жену, которая, за недостаткомъ генералбвъ, довольствуется темъ, что попадается подъ руку. Отсюда – постоянныя сцены и Тюрро, какъ говорять, умираетъ, измученный горемъ. [5]Жена его возвращается въ Версаль; при Имперіи она жила очень бедно, перепробовала все пути, чтобы привлечъ къ себе вниманіе, но такъ и не нашла себе покровителя. Какъ-то на охоте Наполеонъ произнесъ ея имя въ присутствіи Бертье; последній зналъ ее съ детскихъ летъ, будучи, какъ она-же, родомъ изъ Версаля, но до этого момента отказывалъ ей въ содействіи; теперь же онъ поспешилъ представить ее. «Императоръ сделалъ для нея все, что она просила; онъ осуществилъ все ея мечты и даже больше того». Ея мечта – это пенсія въ 6000 франковъ, которая и была ей пожалована 14 сентября 1810 г. [6]

Такимъ образомъ, любовь y Наполеона въ юности сводится или къ флирту, не имегощему никакихъ последствій, или къ банальнымъ приключеніямъ. [7]

За исключеніемъ г-жи Тюрро, которая бросается ему на шею и можетъ дать поводъ думать, что Наполеонъ имеетъ успехъ y женщинъ, другія женщины совершенно не обращаюгь вниманія на этого офицера – малорослаго, очень худого, очень беднаго, плохо одетаго, не занимающагося своей наружностью. Онъ и самъ не думаетъ объ этомъ, будучи занятъ исключительно своими успехами по службе. Есть y него и другая очень важная причина быть целомудреннымъ – его бедность, поэтому онъ, какъ и вообще бедняки, чтобы обладать женщиной, мечтаетъ о женитьбе.

Въ Марселе, y своей невестки, жены Жозефа, Бонапартъ забавлялся игрой въ женитьбу съ ея сестрой, хорошенькой, молоденькой девушкой шестнадцати летъ, по имени Дезире-Евгенія-Клара. Девочка приняла игру въ серьезъ; все детское быстро исчезло въ ней, любовь поразила ее вдругъ, какъ ударъ молніи. «О, мой другь, – пишетъ она Наполеону: – заботься о себе для твоей Евгеніи, которая не могла бы жить безъ тебя. Исполняй такъ же хорошо клятву, данную тобою мне, какъ я исполняю клятву, данную мною тебе».

Эти необычайно нежныя письма, полныя неподдельнаго чувства (подписанныя именемъ Евгенія, потому что, следуя моде того времени, молодая девушка, которую называли въ семье Дезире, хотела какъ бы принять второе крещеніе для своего возлюбленнаго, носить для него одно имя, котораго не произносили бы другія уста), были найдены въ черновикахъ черезъ шестьдесятъ пять летъ въ бумагахъ той, которая ихъ писала и хранила, какъ реликвіи. Они вполне отражаютъ эпоху, наступившую после техъ дней, когда смерть приковывала къ себе все взоры и все мысли; изъ потребности жить и любить въ эту эпоху женщины отдавались любви, какъ единственной религіи, державшейся еще на развалинахъ цивилизованнаго общества.

Знакомство произошло въ январе и феврале 1795 г. Предложеніе, если таковое формально было сделано, имело место 21 апреля – въ тотъ день, когда Бонапартъ проезжалъ черезъ Марсель, направляясь въ Парижъ. Жозефъ и его жена, Жюли Кляри, принимали въ этомъ участіе: они также предполагали устроить этотъ бракъ и оппозиціи со стороны семьи Кляри бояться не приходилось. Отецъ, какъ утверждаютъ, сказавшій, что «съ него достаточно одного Бонапарта», умеръ 20 января 1794 г. (1 плювіоза II г.) – Дезире, – которой было тогда не тринадцать летъ, какъ она впоследствіи говорила, писала и печатно офиціально заявляла, а шестнадцать-семнадцать, такъ какъ она родилась 9 ноября 1777 года, – зависела, следовательно, только отъ матери и брата; можно даже думать, что съ такой головой на плечахъ, какая была у нея, она зависела только отъ самой себя.

Возрастъ ея не могъ служить препятствіемъ: девушки редко тогда выходили замужъ старше восемнадцати летъ, а докладчикъ перваго Гражданскаго Уложенія устанавливалъ для женщины брачный возрастъ въ 13 летъ. Что касается выгодности брака, то разъ Жюли удовольствовалась старшимь, у котораго не было никакого положенія, Дезире вполне могла выйти за младшаго, который былъ, по крайней мере, бригаднымъ генераломъ.

Бонапартъ, пріехавшій въ Парижъ въ мае, живетъ тамъ въ большой немилости, очень сильно нуждается и цепляется всеми силами за этотъ бракъ. Если последній не состоится, ему остается только отправиться служить въ Турцію или заняться, какъ делаютъ другіе, спекуляціей съ національными имуществами. Даже когда его положеніе несколько улучшается, когда Комитетъ Общественнаго Спасенія привлекаетъ его къ составленію плановъ военныхъ действій, онъ чувствуетъ, насколько это место, доставшееся ему случайно, непрочно и недолговременно. Одна только Дезире можетъ помочь ему, и онъ торопитъ брата получить отъ нея ответъ. Въ каждомъ письме къ Жозефу онъ посылаетъ ей поклокны. Она, со своей стороны, также пишетъ ему, проситъ прислать ей его портретъ; онъ заказываетъ таковой, посылаетъ ей. Когда она отправилась съ сестрой и шуриномъ въ Геную и не подаетъ о себе долго вестей, онъ пишетъ: «Чтобы попасть въ Геную, надо переплыть реку Лету». Она молчитъ и онъ постоянно упрекаетъ ее за то, что она не пишетъ. Потомъ вдругь онъ выражаетъ желаніе иметь окончательный ответъ; пусть Жозефъ поговоритъ съ братомъ Евгеніи: «Сообщи мне результаты – тогда все будетъ ясно».

На другой же день, не дождавпшсь даже полученія Жозефомъ его письма, онъ пишетъ: «Надо или кончать съ этимъ деломъ, или все порвать. Я жду съ нетерпеніемъ ответа». Потомъ проходитъ месяцъ и кроме поклоновъ – ничего. Дело въ томъ, что между нимъ и этой молоденькой марсельской барышней, – можетъ быть и не хорошенькой, но милой, съ ея словно углемъ нарисованными бровями, нежными глазами, вздернутымъ носомъ, ртомъ съ приподнятыми углами губъ, целомудренной, сдержанной и вместе съ темъ очень нежной, – Парижъ, огромный, неведомый Парижъ, куда Бонапартъ явился въ стоптанныхъ сапогахъ, въ поношенной форме, со свитой изъ двухъ голодныхъ адъютантовъ, – поставилъ своихъ женщинъ, созданныхъ изъ граціи, изящества и лжи, женщинъ, на накрашенныхъ лицахъ которыхъ глаза горятъ такимъ волшебнымъ блескомъ, туалеты которыхъ обрисовываютъ округлыя формы, подчеркивая все, что можетъ возбудить желаніе, скрывая, или вернее, прикрашивая все, что должно быть скрыто; женщинъ, созданныхъ для веселья и наслажденій, которымъ светская жизнь придала утонченность, которыя, подобно плодамъ, выросшимъ въ оранжерее, достигшимъ полной и пышной зрелости, разукрашеннымъ торговцемъ, покрытымъ обманчивымъ румянцемъ и подозрительнымъ пушкомъ, никогда не знавшимъ солнечнаго луча, кажутся гораздо более аппетитными, чемъ первые, несколько зеленые плоды молодыхъ дикихъ деревцевъ, опаленные солнцемъ, потрескавшіеся подъ ветромъ, грубоватые и немного терпкіе, оставляющіе во рту вкусъ свежести и силы лесныхъ первинокъ.