Фредерик Массон - Наполеон и женщины

Что касается ея сына, – о которомъ Императоръ сказалъ въ своемъ завещаніи: «Я желаю, чтобы Александръ Валевскій былъ привлеченъ на военную службу во Франціи», – то онъ сделалъ, какъ известно, блестящую карьеру. Его жизнь солдата, писателя, дипломата и государственнаго человека слишкомъ тесно переплетена съ современной намъ исторіей, чтобы было необходамо распространяться о ней и считать ея оценку своевременной. [20]

Смерть Наполеона-Шарля разсеяла мечты Наполеона о наследнике; рожденіе Леона разсеяло сомненія относительно возможности иметь потомство; любовь къ г-же Валевской отодвинула въ его сердце на задній планъ образъ Жозефины. Въ Тильзите еще не было, можетъ быть. определеннаго разговора о русской великой княжне, но после возвращенія изъ Тильзита, все идетъ къ разводу: впервые Императоръ принимаетъ мысль о последнемъ. Но какой длинный промежутокъ отделяетъ здесь замыселъ отъ его осуществленія! Въ другихъ делахъ, делахъ ума, а не сердца, если решеніе принято, онъ не допускаетъ никакихъ лромедленій и идетъ къ цели, не останавливаясь ни передъ чемъ. Здесь же его умъ взвесилъ все неудобства, создаваемыя безплодіемъ Жозефины, все выгоды развода и второго брака, но сердце его противится политическимъ замысламъ, и въ теченіе целыхъ двухъ летъ, отъ іюля 1807 г. до октября 1809 г., онъ колеблется, то решается, то снова отступаетъ, и эту странность въ немъ нельзя объяснить никакими политическими соображеніями, она определяется исключительно чувствомъ любви.

Для того, чтобы Наполеонъ обрелъ энергію порвать съ женщиной, къ которой его привязывали десятилетаяя привычка, сильная страсть, пылкость темперамента, даже тщеславіе, съ женщиной, которую онъ любилъ настолько, что призвалъ ее разделить съ нимъ тронъ и иногда предпочиталъ ее и ея родныхъ своимъ собственнымъ роднымъ, – необходимо было, чтобы соединяющая ихъ связь постепенно, нитъ за нитью, истерлась и порвалась, и чтобы разводъ сталъ не только выгоденъ, но и неизбеженъ. Сразу онъ не могъ примириться съ мыслью – принести въ жертву свою подругу, и когда онъ бываетъ готовъ уже сдаться, онъ начинаетъ видеть въ ней еще больше достоинствъ, потому что считаетъ себя виноватымъ передъ ней. «Она этого не перенесетъ; она умретъ отъ этого». И разве не приходитъ онъ къ мысли, что его собственная судьба зависитъ отъ нея и отъ ея звезды?

Но не пустое суеверіе останавливаетъ его, даже не забота о томъ, что станутъ думать старые товарищи по оружію, армія и народъ, если черезъ два года после коронаціи онъ отвергнетъ жену, которую помазалъ на царство; онъ не считается съ общественнымъ мненіемъ, онъ слушаетъ только свое сердце и отступаетъ. Видя его колебанія, некоторые изъ наиболее приближенныхъ къ нему, – какъ, напримеръ, Фуше, – задумываютъ ускорить развязку и хотятъ посредствомъ ловкихъ инсинуацій толкнуть Жозефину взять на себя иниціативу и принести себя въ жертву, Наполеонъ не можетъ отрицать, что это чрезмерное усердіе внушено, пожалуй, планами, которые онъ самъ же задумалъ и о которыхъ далъ окружающимъ поводъ догадываться. Но чемъ меныпе решимости онь чувствуеть въ себе, темъ онъ становнтся раздражителънее; онъ сердится, резко осуждаеть Фуше, третируетъ его такъ, какъ не третировалъ раньше ни одного человека, каково бы ни было его положеніе. Одинъ изъ его же министровъ задумалъ произвести на него давленіе и заставить его сдаться! И этотъ министръ, этотъ изворотливый полицейскій позволяетъ себе вмешиваться въ его интимную жизнь, совать свою гнусную рожу въ его супружескую комнату! Жозефина пользуется его кратковременнымъ негодованіемъ и, умело направляемая Талейраномъ, – который на этотъ разъ по темъ или инымъ соображеніямъ, хочетъ помешать Фуше, – идетъ съ прямымъ вопросомъ къ Наполеону, который не осмеливается признаться въ своихъ планахъ, колеблется, отступаетъ, даетъ снова забрать себя въ руки.

Теперь – конецъ на некоторое время спискамъ пригодныхъ для брака принцессъ, составляемымъ по альманаханъ, конфиденціальнымъ сведеніямъ, получаемымъ отъ заграничныхъ агентовъ, портретамъ, тщательно подбираемымъ, чтобы составить себе по нимъ прочное мненіе. Наполеонъ «снова сходится съ женой и еще ближе, чемъ прежде, какъ показываютъ его частые ночные визиты къ ней. Онъ сжимаетъ ее въ своихъ объятіяхъ, онъ плачетъ, онъ клянется ей въ глубокой привязанности». Тщетно атакуютъ его снова и думаютъ, что удалось убедить его; у него съ новой силой пробуждаются его прежнія чувства къ жене, и теперь уже она сама, пользуясь выгодами своего положенія, ставитъ вопросъ о разводе, делая видъ, что ставитъ его еще решительнее, чемъ онъ. Она, – объ этомъ она прямо заявляетъ ему, – не пойдетъ навстречу его желанію, но если онъ прикажетъ, то она подчинится; но онъ долженъ приказать. У него же нетъ силъ приказать. Чтобы укрепить свою власть, чтобы поставить прочно свою династію, чтобы обезпечить, въ пределахъ человеческаго предвиденія, безсмертіе своего творенія, «человекъ съ железнымъ сердцемъ» долженъ устранить съ своего пути женщину, и онъ не можетъ этого сделать.

Но веренъ ли онъ ей въ те періоды, когда чувствуетъ себя снова влюбленнымъ въ нее? Нетъ, въ его чувстве къ жене верность совершенно не при чемъ. Въ его любви всецело господствують память о прошломъ, жалость, признательность, нежность; страсть въ ней – лишь отголосокъ прошлаго, безъ всякихъ заблужденій относительно красоты и молодости женщины. И когда Наполеону попадаются подъ руку женщины более молодыя и красивыя, онъ способенъ желать ихъ и брать, при чемъ его чувство къ Жозефине нисколько не умаляется. Пребываніе въ Париже и Фонтенбло съ августа по октябрь 1807 г. – время наибольшаго успеха для г-жи Гадзани; и г-жа Гадзани – въ это время тоже не единственная. Чисто физическое наслажденіе, которое она способна была доставлять, и которому только ея необыкновенная красота придавала некоторый интересъ, – не могло бы привязать къ ней Наполеона на целыхъ два месяца. Въ Фонтенбло думаютъ, что онъ готовъ влюбиться въ г-жу де Б…, мужъ которой состоитъ въ весьма отдаленномъ родстве съ Богарне, чему и обязанъ своимъ местомъ при дворе, – одна изъ самыхъ хорошенькихъ среди придворныхъ женщинъ. При гигантскомъ росте (5 футовъ, 6 дюймовъ), она блещетъ пышно-распустившейся красотой. Ей всего 28 летъ. Некоторые находятъ даже, что для такого огромнаго роста голова ея слишкомъ мала, и что черты лица кажутся детскими; но те, которые говорятъ такъ, не видели ее одетой шахматной королевой въ кадрили на балу Марескальки. При этомъ – неглупая, безъ всякихъ средствъ и безъ всякихъ предразсудковъ. Императоръ видитъ ее за завтраками на охоте, которые она никогда не пропускаетъ, и замечаетъ ее; онъ велитъ сказать ей объ этомъ и даже, говорятъ, пишетъ ей. Ея квартира находится въ самомъ нижнемъ этаже замка, выходитъ въ садъ Діаны, очень удобна для вечернихъ визитовъ; приходится проникать черезъ окно, въ амбразуре котораго высокая ступенька грозитъ неосторожнымъ посетителямъ шумнымъ паденіемъ, но дама гостепріимна и умеетъ облегчить доступъ къ себе. Все это сходитъ для нея очень хорошо, и мужъ, уже старый и наивнейшій человекъ, только потираетъ руки: «Моя жена, – говоритъ онъ однажда въ салоне, – изумительно изобретательная женщина. Мы не богаты, но, благодаря ея способностямъ, кажемся богатыми: это настоящее сокровище!» Работаетъ она столь усердно, что делаетъ его камергеромъ при одномъ изъ королей-братьевъ Императора, – камергеромъ последней очереди, – и барономъ Имперіи, дабы самой быть баронессой. Но романъ, – въ самомъ существованіи котораго многіе сомневались, такъ хорошо хранился секрегь, – не имелъ продолженія после путешествія въ Фонтенбло, и мужу пришлось перестать радоваться. Пришлось ему испытать и другія разочарованія. Г-жа де В…поссорилась со своей принцессой изъ-за одного блестящаго офицера: она была вычеркнута изъ придворныхъ списковъ и вынуждена поселиться въ своемъ именіи; офицеръ же отправился въ Испанію, где былъ тяжело раненъ. По возвращеніи оттуда, онъ выздоровелъ, она развелась съ мужемъ, они повенчались, и было бы нескромно приводить здесь точныя даты.