Евгений Дырин - Дело, которому служишь

- Мама! - крикнул Александр вскакивая. Полина Александровна показалась на пороге. Из ее рук с легким стуком выпала плетеная сумка с продуктами.

- Шурик приехал... Шурик приехал! Сразу залившись слезами, она бросилась обнимать сына, гладила рукой его плечи, туго обтянутые суконной гимнастеркой, и все повторяла: "Шурик приехал..."

Тут впервые заговорила Галка:

- Бабушка, зачем ты плачешь? Где мама?

Глаза ее расширились, она тоже собиралась заплакать.

- Шурик, у нас же телефон, - засуетилась Полина Александровна. - Звони в политотдел, попроси Полбину Марию Николаевну!

Через полчаса пришла Мария Николаевна. Александр сказал сестре, что он ее не узнает. Правда, она мало изменилась внешне. Только прическа была другая да на чистом лбу у переносицы пролегли две крохотные черточки - морщинки. Но в том, как она ходила по комнате, разговаривала с детьми, с матерью, проступали манеры женщины, жизнь которой нелегка, и она, понимая это, выработала себе какие-то правила и твердо придерживается их. Дети повиновались ей с первого слова, и даже Полина Александровна, говоря что-либо, посматривала на дочь, как бы ища одобрения.

-"Самостоятельная стала", - подвел итог Александр.

Он подходил к оценке людей как летчик: слово "самостоятельность" по его представлениям включало в себя множество лучших человеческих качеств, но прежде всего упорство и умение сохранять выдержку, спокойствие, ясность ума в наиболее трудной обстановке.

Вечером пришли соседки: Татьяна Сергеевна Ларичева и Лидия Александровна Кривонос. Лидия, узнав о ранении Александра, сказала, что ее муж был тоже ранен в бедро, но на земле, во время налета "Юнкерсов", а в воздухе его никакая пуля не берет. "Дай бог, дай бог", - приговаривала Полина Александровна, слушая разговор. При всяком удобном случае Полина Александровна вспоминала о младшей дочери, об Антонине, которая заканчивала университет и обещала приехать в Читу. Матери очень хотелось увидеть всех своих детей вместе. Она все говорила со вздохом: "Эх, жаль, Тони с нами нету..."

Она думала также о муже, но имя его не произносила, чтобы не бередить рану: Николай Григорьевич так и не отыскался.

Гости ушли, дети улеглись спать. Мария Николаевна попросила брата рассказать подробнее о том, как они встретились с Полбиным в Москве. Оттого, что встреча Александра с Полбиным происходила где-то далеко, за Уральским хребтом, где Полбин был и сейчас, ей казалось, что Шурик виделся с ее мужем совсем недавно.

Александр же, напротив, неохотно вспоминал об этой встрече с зятем. Он не мог забыть того, что Полбин отказался тогда взять его в свой полк и помочь пройти переучивание.

- Если бы я сам был летчиком, может, меня и не ранило бы, - запальчиво говорил он. - А то почему этот снаряд нам в кабину влепили? Потому, что Черкусов плохо в зоне огня сманеврировал. Надо было со снижением, а он, наоборот, - штурвал на себя и нос задрал навстречу разрывам. И теперь сам калекой остался, а я на полгода почти вышел из строя в такое время...

- Так что же тебе тогда Ваня сказал?

- Ну, я же говорил... Он начал бить на мою комсомольскую совесть. Как будто я сам не понимаю. Если б не было этой совести, меня в кандидаты партии не приняли бы...

- Когда у тебя стаж кончается? - спросила Мария Николаевна. Она уже знала, что брат кандидат партии, ему также было известно из писем, что сама она вступила в кандидаты весной прошлого года.

- Осенью, - ответил Александр.

- А меня в четверг будут принимать в члены. Знаешь, страшновато. Я "Краткий курс" уже весь по страничкам знаю. Закрою глаза и вижу, что на странице написано вверху, а что внизу, как будто читаю.

- Понимать надо, а не заучивать... Мария Николаевна рассмеялась.

- А ты, Шурик, каким был задирой, таким и остался... Я сейчас на такой работе, на которой непонятливых не держат... Политотдел...

И снова она стала рассказывать о том, что было ей приятно вспоминать: как Полбин с фронта прислал ей третью рекомендацию и как, узнав, что она принята в кандидаты партии, дал в один день четыре поздравительные телеграммы, "чтобы какая-нибудь непременно дошла". Дошли все четыре, но с промежутками, и первое время всем в доме казалось, что телеграммы будут приходить одна за другой каждый день, и было весело и радостно...

Вмешалась Полина Александровна:

- Шурик, а может, тебе сейчас нужно попроситься в часть к Ивану Семеновичу? Он большой командир...

- Нет, - отрезал Александр. - Даже если будут посылать, не пойду. Я его уважаю, он Герой и талантливый летчик, но я не хочу... чтоб на меня чужая слава падала...

- Почему чужая? Он тебе родной, - ласково сказала мать.

- Я свою славу сам добуду. Научусь воевать. А Мария Николаевна смотрела на брата с одобрением. Ваня тоже такой, всегда говорит: "Я сам".

Легли спать за полночь. Полина Александровна сказала, что она еще посидит, хочет почитать книжку. Она надела очки, взяла книгу н села на стул у изголовья сына. Вскоре Александр уснул. Она держала книжку у самого лица, но из-под очков все время смотрела на разметавшиеся по подушке белокурые волосы сына. Изредка она беззвучно шептала: "Шурик приехал", и ей не хотелось, чтобы он куда-то опять уезжал.

Глава V

Полбин летел на веселой стрекотушке У-2 в штаб воздушной армии. На совещании, которое должно было подвести итоги действий авиации в сражении за Курск и Орел, ему предстояло докладывать о работе пикировщиков. В кабине лежали свернутые в трубку листы ватманской бумаги - схемы и чертежи.

Был очень ясный, солнечный день. По земле, сбоку, неторопливо бежала тень самолета. Она часто закрывала воронки, пепелища с торчащими печными трубами, сожженные немецкие танки, скелеты автомашин.

Несколько дней тому назад, пятого августа, в Москве был дан первый с начала войны орудийный салют в честь полков н дивизий, освободивших Орел и Белгород.

Полбин поправил бумажный сверток, осмотрел небо. Оно было высокое, без единого облачка. Не было видно и самолетов. А сколько их летало в этом небе совсем недавно! Днем они ходили ярусами, иной раз не сразу удавалось разобраться, где свои, а где чужие. Воздушные бои закипали одновременно в нескольких местах - только оглядывайся! Ночью до самого рассвета не затихал гул моторов в звездном небе. На западе оно было освещено багровым пламенем, как будто там горела земля.

Мотор У-2 трещал бойко, задиристо, точно самолет радовался хорошей погоде, спокойному воздуху и тому, что не нужно припадать к земле в страхе перед "Мессершмиттами", которые еще недавно шныряли над дорогами, как коршуны.

У Полбина было отличное настроение: доклад он продумал хорошо, собирался сообщить о некоторых новинках в тактике пикировщиков, а главное, рассказать об изумительном росте людей, еще недавно слывших рядовыми летчиками и вдруг поднявшихся до высот всенародного признания. Четверо, в числе их Панин, стали Героями Советского Союза...