Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него

Через неделю я позвонил Армену и сделал следующее предложение. Я хотел бы вернуться в «Крематорий», но, кроме этого пожелания, у меня имелось несколько конкретных проектов, которые я без «Крематория» осуществить не смогу, но и группа без меня реализует вряд ли. Григорян ответил, что должен все обдумать и посоветоваться с командой. Через несколько дней он перезвонил и, не упоминая о нашем последнем разговоре, предложил мне выступить на квартирном концерте. Я согласился, и 17 февраля мы втроем (Армен, я и Мишка Россовский), как в старые добрые времена, лабали на флэте известного устроителя квартирных сейшенов Вовы Перцева. Гораздо позже, уже в 1998 году, Перцев рассказал мне, что буквально за пару дней до того концерта Григорян позвонил ему и по большому секрету сообщил о том, что в концерте примет участие Виктор Троегубов. Однако говорить об этом людям, которых Перцев зазывал на квартирник, Армен запретил: «Пусть это будет сюрпризом!»… Но больше всего мне понравилась реакция Россовского, который узнал о моем соучастии в мероприятии лишь в день концерта. Мишка вообще человек уравновешенный, даже чуть флегматичный, на тему моего появления он не распространялся, так что, при известной доле фантазии, можно было бы предположить, что вообще не было этого трехлетнего перерыва, – настолько все по-прежнему слушалось в крематорской акустике. По окончании квартирника, в тот момент, когда мы с хозяевами отмечали успешно прошедшее мероприятие, Армен предложил мне записать второй голос в одной из песен записывавшегося в тот момент альбома «Зомби», а также поучаствовать в презентации одноименного альбома, которая должна была состояться на концертах 22 и 23 февраля в ДК МЭИ. Планировалось, что вначале группа проиграет вещи из нового альбома, затем с поздравлениями выступят различные группы и отдельные исполнители, после чего в бой вступлю я. Спев пару песен (один под гитару), я останусь на сцене, и… вот тут-то вновь появится «Крематорий» и состоится совместное исполнение классических крематорских хитов, из которых, собственно, и состоит финал любого концерта группы. На предложение поучаствовать в концертах я согласился, а от исполнения подпевок на альбоме «Зомби» отказался – мы еще были достаточно далеки, и подобное действие в той ситуации казалось мне преждевременным и даже лакейским.

…Несмотря на то, что все старые песни сидели в моей памяти очень прочно, исполнение их на том концерте представлялось мне делом непростым. Ведь в группе работала ритм-секция (да и гитарист), которых я никогда не слышал как музыкантов и не знал как людей. По большому счету, надо было бы репетнуть всем вместе, но по какой-то причине этого не получилось, и пришлось поступить довольно нагло – вылезать на сцену экспромтом. Надо сказать, я, вообще, сильно волновался. Новое поколение крематорской публики (читай тусовки) могло не помнить ни меня, ни моих песен с ранних альбомов. Но отступать было некуда, и после вступительных слов я запел «Посвящение бывшей подруге». Реакция публики превзошла все мои ожидания. Добрая половина зала начала подпевать, и все сразу встало на свои места. В результате концерт прошел очень здорово, что в какой-то мере решало вопрос моего присоединения к группе. Хотя на предварявшей презентацию пресс-конференции на вопрос: «Навсегда ли Троегубов вернулся в «Крематорий»?» и я, и Армен абсолютно чистосердечно ответили: «Жизнь покажет!».

Небольшим пикантным дополнением может стать следующая деталь: уже после моей окончательной адаптации в группе, выразившейся в установлении нормальных отношений со всеми ее участниками, крематорцы (не считая Армена) рассказывали, что о моем возвращении и появлении на сцене в ходе той презентации они узнали непосредственно перед началом концерта. Так что слова Григоряна о том, что ему нужно посоветоваться с группой, были всего лишь отсрочкой, взятой для принятия окончательного собственного решения. Похоже, уже за годы моего отсутствия Армен окончательно «свыкся» с ролью хозяина «Крематория», и совещаться с кем-либо не собирался. К сожалению, тогда я об этом не знал и доверчиво пошел на возрождение нашего сотрудничества, тем самым нарушив бесспорную истину: в одну реку нельзя войти дважды…

Сразу после первого презентационного концерта «Зомби» (22 февраля 1991 г.) директор «Крематория» Ольга Жигарева сообщила мне, что вскоре состоится выступление в подмосковной Черноголовке. Сказано это было так, будто я являюсь постоянным участником группы, которого просто ставят в известность о будущей работе. Я предпочел не задавать лишних вопросов, тем более что данное развитие событий меня устраивало. А когда после второго концерта в ДК МЭИ (23 февраля) мне вручили гонорар за оба моих появления на сцене – тем самым был поставлена точка над «i», я снова был внутри «Крематория»…

Начались рутинные будни коллектива – долгие репетиции на базе группы в железнодорожном депо в районе Ленинградского рынка. Проблемы заключались не только и не столько в появлении нового участника в моем лице. Ситуация осложнялась тем, что презентационные концерты стали последними для гитариста Виктора Осипова (записавшего альбом «Зомби»). Еще на концертах в МЭИ я обратил внимание на то, что Виктор существует автономно от коллектива, причем это выражалось даже в таких мелочах, как перекуры или походы в буфет: Осипов проделывал это в одиночестве или в моей компании, в то время как все остальные как-то кучковались между собой. Оказалось, что уход Виктора уже был предрешен, причем желание расставания было обоюдным – и группа, и гитарист надоели друг другу. Этот факт казался печальным, «Зомби» как альбом мне нравился и, по-моему, музыкально был на голову выше других пластинок, выпущенных в мое отсутствие: «Комы» и «Клубники со льдом». (Пластинку «Живые и мертвые» я не рассматриваю, так как ее по большому счету следует считать сборником, хотя часть старых крематорских хитов была переписана заново.) Но приходилось принимать сложившуюся действительность, тем более что у меня существовали и собственные музыкальные проблемы: нужно было учить неизвестные мне песни. Но работа спорилась, и это было видно невооруженным глазом. Приведу в качестве примера песню «Калигула», подпевки в которой Армен на альбоме наложил сам. Он спел нормально, и на пленке зафиксировался хороший второй голос , но стоило мне пропеть те же самые строчки, как вырисовался совершенно иной ракурс – песня усилилась равноправным вторым вокалом. Вообще, наши «двухголосые успехи» в тот момент начали склонять стиль группы в акустическую сторону, чему способствовало и отсутствие нормального электрического гитариста. 16 и 17 марта мы выступали с почти акустической программой (две акустические гитары + скрипка + бас + ударные) в полуподвальном помещении некоего Театра комедии у Курского вокзала. Набилось огромное количество народа, кто-то из фанов умудрился пролезть даже в вентиляционный люк, и концерт прошел на ура. Через неделю состоялся уже упоминавшийся концерт в Черноголовке, где мы выступали в том же составе. Спустя пару дней играли вместе с группой «Браво» в Дворце культуры Института международных отношений, причем «Браво» (с Сюткиным) выступали в первом отделении. Одновременно прошли несколько квартирников в малом составе (Армен + я + Мишка). Однако играть рок-музыку без гитариста просто невозможно, и вскоре встал вопрос о поиске подходящих кандидатов. Мои бывшие сотоварищи по группе «Дым» занимались каждый своим делом, и я предложил попробовать «дымовского» гитариста Андрея Мурашова. Армену не очень импонировали участники моего сольного проекта. Во-первых, Армен при любом удобном (и неудобном) случае подчеркивал, что ему не нравится записанная группой «Дым» студийная пластинка «Для умного достаточно». Тем не менее, когда фирма «Мелодия» выпустила этот альбом, а произошло это по стечению обстоятельств именно в марте 1991 года, я на репетиции подарил пластинки всем участникам «Крематория», сказав Армену: «Тебе не нравится, значит не нужно?», на что он моментально отреагировал: «Нет уж, давай дари!». Во-вторых, он во всем пытался разглядеть некую изощренную интригу и в предложенной мной от чистого сердца кандидатуре видел моего будущего сторонника в спорах с ним (Григоряном). Но других гитаристов на горизонте не наблюдалось, и было решено попробовать поработать с Мурашовым, тем более что по странному стечению обстоятельств он получал высшее образование в МИИГА в одной группе с крематорским барабанщиком Андреем Сараевым.