Лариса Гармаш - Лу Саломе

Лу прибыла на конгресс хорошо подготовленной благодаря интенсивным штудиям с Полом Бьером. От него она впервые услышала о сублимациии была совершенно восхищена меткостью этого фрейдовского термина. "Он подобрал слово-ключ — одно из тех, что сразу же снимает все недоразумения: для него самого это слово означает отклонение от сексуальной цели". Фрейд, в свою очередь, был знаком с ее "Эротикой", о которой отозвался так: "Идя другой дорогой, она пришла к близким результатам исследования". Разумеется, в первую очередь он имел в виду идею о психологической бисексуальности каждого человека, которая была для него не менее заветной, чем для Лу. "В любом сексуальном акте участвуют четыре самостоятельных личности", — утверждал он.

Фрейд от души смеялся над той решительностью, с которой Лу заявила о своем желании быть его ученицей, чтобы как можно скорее постичь тайны психоанализа, — ведь он работал над этим почти четверть века. Однако, с удивлением обнаружив, что она знает и понимает его науку, стал вспоминать все, что слышал о ней и Ницше…

Имя Ницше, между тем, звучало на этом конгрессе. Кое-кто из докладчиков видел в нем предшественника некоторых идей психоанализа. Двое участников даже нанесли в Веймаре визит сестре Ницше Элизабет. Узнав, что в конгрессе участвует Лу, эта "несносная русская авантюристка", и что все мероприятие связано с именем Фрейда, та тут же усмотрела здесь международный еврейский заговор вокруг имени ее великого брата.

Отношение самого мэтра к Ницше было сложным и весьма любопытным. Его беспокоило, сколь часто его ученики — Юнг, Ранк, Джонс, Шпильрейн, Хитчмен и другие — по разным поводам проявляют свою зависимость от Ницше. Он понимал, что это самый сильный его соперник на интеллектуальном поле, и исход их борьбы за власть над умами во многом определит лицо начавшегося столетия. Объективности ради надо сказать, что в молодости Фрейд и сам подпал под обаяние этого "ниспровергателя всех и всяческих ценностей". Он участвовал в "Кружке немецких студентов Вены", главными авторитетами которого были Шопенгауэр, Ницше и Вагнер. В 1900 году Фрейд писал своему другу и единомышленнику Флиссу, что изучает книги Ницше, в которых надеется "найти слова для того, что остается немым во мне".

Теперь все было наоборот: его новая последовательница именно "алгеброй психоанализа" хотела поверять мощь ницшевских интуитивных прозрений. Фрейд же к этому времени уже отчетливо осознавал не только свою удаленность от Ницше, но даже абсолютную взаимную несовместимость с ним. Он отдавал должное невиданному уровню интроспекции, которого тот достиг. Но отговаривался тем, что ницшевская мысль слишком богата разнообразными смыслами и ему тяжело всерьез погрузиться в нее. Казалось бы, парадоксальная причина. Однако не прояснится ли позже, что это богатство мысли влекло за собой самые непредвиденные интерпретации ее? В 1921 году, на фоне грозных событий века, Фрейд, пытаясь понять природу всплеска иррациональной волны "восстания масс", увидит в вожаках толпы чудовищную пародию на ницшеанского сверхчеловека. И потому позже, в 1934 году, когда эти вожаки станут открыто объявлять себя наследниками Ницше, Фрейд будет пытаться отговорить Цвейга от намерения сравнить его в своей книге с автором "Заратустры".

Фрейд говорил о Лу Саломе, что она — единственный мост, который связывает его с Ницше. Как проницательно заметил А. Эткинд, "подобно великолепным мостам Петербурга и Парижа, она была для него символом победы". Сама же Лу, заново переосмысляя идеи Ницше и погрузившись вновь воспоминаниями в ту историю, в первую очередь вспомнила Пауля Рэ с его психологическими проблемами и искренне сожалела, что "психоанализ не был открыт раньше, ибо он был бы способен дать Паулю исцеление".

Юнг, как организатор конгресса, заметил, что внутри психоаналитического движения начинают складываться коалиции, имея в виду альянс Лу и Бьера. Это заключение оказалось несколько преждевременным: Лу расстанется с Бьером именно по причине его отхода от Фрейда. Впрочем, по тем же соображениям она отдалится и от самого Юнга. Тем не менее в продолжение трех дней конгресса и некоторое время после него они с Полом жили вместе и были почти неразлучны. Лу мало смущал тот факт, что Бьер был женат, она даже пеняла ему на невнимательное отношение к супруге. Бьер, со своей стороны, удивил и даже задел ее своей убежденностью в ее "аморальности". "Она обсуждала самые интимные и личные дела с поразительной беспечностью. Я помню, что был шокирован, когда узнал о самоубийстве Рэ. И у тебя нет угрызений совести? — спросил я ее. Она только улыбнулась и сказала, что сожаления — признак слабости.

Я знал, что это только бравада, но она действительно казалась ничуть не озабоченной последствиями своих действий". Бьер был не первым, кто усомнился в ее "этическом кодексе". Точно так же (и столь же бездоказательно) на нее возложила вину за смерть Рэ мать Пинельса, которая затем, боясь за сына, послала за ними вслед, когда они отправились в путешествие, соглядатая из числа друзей семьи. Лу поняла, что разобраться со своей "аморальностью" ей может помочь только суровый самоанализ. И значит, психоаналитические методы для нее необходимы как воздух. Позднее она сможет черпать утешение в том, что Фрейд был решительно убежден, что этические идеалы Саломе далеко превосходят его собственные. Трудно сказать, что подвигло его к такой точке зрения, но искренность его несомненна.

Оказавшись в своем доме в Геттингене, Лу не может думать ни о чем другом, кроме как о Фрейде и его науке. На полгода она с головой уходит в самостоятельное изучение психоанализа, подготавливая свое пребывание в Вене. Известный психоаналитик Карл Абрахам рекомендует ее учителю на основе знакомства с ней в Берлине: "Я никогда еще не встречался со столь глубоким и тонким пониманием психоанализа". На просьбу Лу о посещении знаменитых сред Фрейд, явно польщенный вниманием известной писательницы, ответил так: "Если Вы приедете в Вену, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы показать Вам то немногое, что можно показать в психоанализе. Уже Ваше участие в Веймарском конгрессе я истолковываю как благоприятное предзнаменование.

С преданностью, Ваш друг".

Окунувшись в венский психоаналитический водоворот на полгода — с 25 октября 1912-го по 6 апреля 1913-го, — Лу посещает и субботние лекции Фрейда, которые тот читает для специально приглашенных лиц в психиатрической клинике, и знаменитые дискуссии по средам. Любопытно, что она принимает решение не вовлекаться в дебаты и споры до хрипоты, столь характерные для заседаний Психоаналитического общества. Молчаливость никогда не была ее добродетелью, но сейчас она целиком настроена на роль ученицы, во-первых, и считает женской доблестью вносить самим присутствием умиротворяющую и примиряющую струю, во-вторых. Вечерами, однако, она ведет подробный "Фрейдовский журнал", куда заносит все мнения и свои к ним комментарии. "За мужское научное соперничество женщины говорят "спасибо", — так с шутливым одобрением заканчивает она описание одного из наиболее бурных вечеров.