Эдуард Хруцкий - Тени в переулке

Андреев прошел в спальню. Хозяин мирно спал. На стуле рядом с кроватью лежали массивные золотые часы. Андреев взял их, нажал на кнопку, и они заиграли знаменитый вальс.

Спиридонов вскочил. Протер глаза и узнал Андреева. Что и говорить, знаменитый московский сыщик был заметной фигурой в московском уголовном мире.

– Твои часы? – спросил Андреев.

Спиридонов молчал.

Андреев сел на кровать, открыл заднюю крышку.

– Ты думал, братец, что здесь две крышки, а их три.

Андреев аккуратно ногтем подцепил еще одну крышку и вслух прочитал надпись:

– «ЕМ. Митрофанову в день рождения от Купеческого клуба». Так что будем делать, Спиридонов? Возьмешь на себя налет на магазин Митрофанова?

– Побойтесь Бога, ваше высокоблагородие, я же игрок, такими делами не занимаюсь.

– А часики на улице нашел?

– Да никогда. В польский банчок выиграл.

– Что, у клиента денег не было?

– Как не быть, были. Только я их у него тоже выиграл.

– Сколько?

– Пять тысяч.

– А где играли?

– У Бегов…

– У Кондрата?

– Точно.

– Клиент наш или залетный?

– Залетный, из Варшавы, кажется.

– О чем разговор был?

Спиридонов задумался.

– Да ни о чем. Он спрашивал, есть ли в Москве шикарное место, где можно время провести. Ну я послал его на одну «малину»…

Спиридонов запнулся.

– Начал, так говори все до конца, а то у меня в передней два молодца сидят.

– Так закладывать не хочу. К Баронессе его послал.

Это была необыкновенная удача. Баронесса, бывшая выпускница Московского института благородных девиц Елена Кузьмина, по окончании курса попала в Петербург в дом барона Будгрофа в качестве гувернантки. Сначала все шло как обычно, а потом она исчезла вместе с украшениями и деньгами. Отловили ее только в Одессе, уже на сходнях парохода, отплывающего в Афины.

Ее сослали в каторжные работы, а после окончания срока она объявилась в Москве. Неведомо на какие деньги приобрела роскошную квартиру в Потаповском переулке и завела дом свиданий. Там-то ее и завербовал Андреев. С той поры «малина» эта стала подлинным садком, куда попадали крупные рыбы: медвежатники, кассиры, сбежавшие с казенными деньгами, крупные налетчики, знаменитые шулера и фальшивомонетчики.

Андреев поехал к Баронессе, показал ей фото Цеховского и проинструктировал, что надо делать. За домом Баронессы поставили следить самых опытных филеров.

Два дня длилось нервное ожидание. Правда, сыскная полиция времени зря не теряла. Эти два дня стали черными для содержателей московских притонов.

Андреев лично поехал на самую крупную московскую «малину» – трактир «Каторга» на Хитровке и поговорил с хозяином. Разговор получился душевный. Мещанин Кулаков, как значилось в паспорте хозяина знаменитого на весь жиганский мир России трактира, оказался человеком понятливым. Вытирая кровь с разбитых губ и носа – а Андреев был человеком весьма сильным, – он заверил господина коллежского советника, что даст указание своим людишкам искать залетного по всем ювелирам-скупщикам, а то от полячишек и армяшек честному вору деваться некуда.

Цеховский пришел на третий день. К дому подкатил мотор на дутых шинах, из него вылез роскошно одетый господин и вошел в подъезд дома. Он назвал условный пароль, проник в квартиру и сразу оценил это замечательное место: пол в прихожей, покрытый пушистым ковром, бронзовые бра на стене, картина с обнаженной натурой. Шикарная была «малина», больше похожая на дом свиданий.

Очаровательная, правда, уже немолодая хозяйка поинтересовалась, от кого пришел дорогой гость, и, узнав, что от Перебора, пригласила в гостиную.

Вечер удался, были и музыка, и очаровательные дамы. Цеховский гулял, как хотел, и рассчитался с хозяйкой тремя бриллиантами из сейфа Митрофанова.

Он ничего не жалел, тем более что прелестная хозяйка обещала свести его с солидными ювелирами, которые могут купить практически все.

Когда наступило время, Цеховский поинтересовался, сколько будет стоить провести в этой квартире ночь с дамой. Но хозяйка достаточно твердо ответила, что у нее дом приличный и он, дорогой гость, может поехать к даме домой.

Цеховский с одной из красавиц сели на лихача и поехали к ней. На козлах пролетки вместо кучера сидел филер сыскной полиции.

Уже в своей квартире дама предложила Цеховскому вина. Тот выпил бокал и немедленно уснул.

Проснулся он только в камере в Гнездниковском.

Историю шикарной московской «малины» и ограбления «Ювелирной торговли Митрофанова» я узнал из рапорта Андреева московскому градоначальнику генералу Климовичу. Документы, связанные с работой московского сыска, чудом сохранились в архиве.

В 1917 году, после ликующего февраля, когда Временное правительство объявило полную свободу, озверевшая толпа начала громить в Гнездниковском переулке помещение Московского охранного отделения и сыскную полицию.

Многие из тех, кто поджигал помещение политического сыска, старались уничтожить документы своих особых отношений с этим ведомством. Кстати, похожая попытка была и у нас после ельцинского переворота, который я назвал про себя «колбасной революцией». Кое-кто из наших «демократов» тоже пытался прорваться в здание КГБ на Лубянке, но это не прошло.

А вот в 17-м году заинтересованным людям удалось разгромить охранку и сыскное.

Правда, к разочарованию жиганов, никаких сведений о секретной агентуре они не нашли. Предусмотрительный Андреев спрятал в надежном месте секретный архив, который позже передал начальнику уголовной секции МЧК знаменитому Федорову Мартынову. Секретные сотрудники Московской сыскной полиции очень помогли чекистам справиться с валом уголовной преступности.

«Малина» в Потаповском переулке начала функционировать под надзором службы Мартынова. Именно на этой «малине» был захвачен Борис Граве, руководитель банды «попрыгунчиков». При содействии Баронессы ликвидировали группу расхитителей спирта и взяли знаменитого фальшивомонетчика Колыханова.

Как долго существовала в центре Москвы знаменитая «малина», сказать не могу.

Единственное, что я знаю, в 30-е годы квартира эта стала коммуналкой, а несколько лет назад ее расселил и приобрел некий банкир.

Лет пять назад мы с друзьями сильно загуляли. Естественно, приехали в самый гостеприимный для нас ресторан Дома кино, а когда нужно было уходить, человек, примкнувший к нашей компании, потащил нас в ночной клуб.

Мы попали в круговорот некой ночной московской тусовки. Знакомые по экрану телевизора лица политиков и людей шоу-бизнеса, чудовищно громкая музыка, слой дыма под потолком.

Осмотревшись, я почему-то вспомнил разные «малины», куда выезжал с опергруппами угрозыска. Трудно сказать, что именно, но было что-то общее у этого клуба с блатхатами, на которых приходилось мне бывать.