Ирвинг Стоун - Моряк в седле

Он работал так добросовестно и плодотворно, что к ноябрю завершил лучший свой рассказ о боксерах – «Кусок мяса», и, отдав его за семьсот пятьдесят долларов журналу «Сатердей ивнинг пост», заключил договор, что в будущем году представит еще двенадцать рассказов. Закончив «Время-не-ждет», он за семь тысяч продал права на серийное издание нью-йоркской «Геральд». Заручившись исключительным правом на переиздание романа, продавая его столько раз, сколько газет выразили желание его приобрести, «Геральд» стала печатать горячие поощрительные статьи, посвященные Джеку Лондону и его роману, а сотни газет, покупающие серийные права, перепечатывали эти статьи. Эта доброжелательная кампания в печати нейтрализовала насмешки и оскорбления, которые он терпел в последнее время.

«Время-не-ждет» стоит в одном ряду с такими значительными представителями американского романа, как «Зов предков», «Морской волк», «Железная пята», «Мартин Идеи», «Джон Ячменное зерно», «Лунная Долина» и «Межзвездный скиталец». Первая треть романа, рассказывающая об истории Аляски до того, как в Клондайке открыли золото, о том, как Время-не-ждет мчался за почтой из Серкл Сити в Дайю, – самые пленительные страницы, написанные о морозном Севере. Описание красот ГленЭллена – последняя треть романа – открывает нам, как преданно автор любит природу и как она, в свою очередь, открывает ему свою прелесть, свое тонкое очарование. Но подлинное достижение Лондона СОСТОИТЕ том, с каким искусством он вплетает свои социалистические воззрения в среднюю часть романа «Время-не-ждет», написанного якобы как вещь фабульная, приключенческая. Философия становится неотъемлемой частью действия, захватывает читателя; сам того не подозревая, он впитывает ее в себя как нечто естественное и необходимое по ходу повествования. Жестоко расправляясь с разбойниками – бизнесменами города Сан-Франциско, Время-не-ждет – пират, белокурая бестия в духе Ницше – размышляет:

«Из поколения в поколение источником всех богатств остается труд. Будь то мешок картошки, рояль или семиместный автомобиль – все это породил труд, и ничто другое. Мошенничество начинается потом, когда доходит до дележки. Сотни тысяч людей ломали головы, замышляя, в какую лазейку пролезть, чтобы оказаться между рабочими и созданным ими богатством. Этих ловкачей называют бизнесменами. Размер куска, который себе отхватит такой ловкач, определяется не законами справедливости, а величиной кулака и степенью свинства. Тут всегда действуют по принципу: «Хапай больше».

Отъявленное кощунство – вот чем были эти слова для еще не пробудившейся Америки 1910 года – слова истинно пролетарского писателя.

И так как мнения писателя не навязаны извне, а как бы органически вливаются в наблюдения и выводы героя, эта вещь, не теряя своей политической направленности, является одновременно и произведением искусства. Когда вышла «Железная пята», Джека корили за то, что ради пропагандиста средней руки он загубил первоклассного романиста. Джек тогда возражал: он может слить пропаганду и искусство так тесно, что читатель и не догадается, где проходит граница. В романе «Время-не-ждет» он успешно справился с этой труднейшей задачей. Миллионы читателей с увлечением следили за подвигами героя «Время-не-ждет», и Джек Лондон вновь завоевал расположение читателя – как социалистического, так и буржуазного.

Подтвердилось его твердое убеждение, что он не утратил и капли творческих сил! А тут Чармиан объявила, что ждет ребенка, – событие, которое хочется отметить пушечным салютом! И Джек взялся за осуществление еще одной величайшей мечты своей жизни. Он начал строить дом, где рассчитывал прожить до конца своих дней. Для постройки он выбрал изумительный участок в одном из каньонов ранчо Хилла, окруженный секвойями, виноградниками, черносливовыми садами, мансанитовыми лесами. Здесь хватит места для четырех тысяч томов, собранных в его библиотеке, для несметного множества белых картонных коробок, по которым он раскладывал официальные бумаги, социалистические брошюры, вырезки из газет, заметки о национальных диалектах, именах и обычаях; стихотворения, которые по-прежнему подшивал в папки с красным переплетом. Здесь поместятся набитые до отказа стальные архивные корзинки для деловой и личной корреспонденции и ряды черных узких ящиков, – по тридцать в высоту, – в которых он хранил свои сокровища – сувениры времен Дороги и Аляски, сувениры, привезенные из Кореи и с Южных морей; сотни шуточных игр, головоломок, водяных пистолетов, монет с орлом или решкой на обеих сторонах, колоды каких-то особенных карт. Здесь можно будет с комфортом разместить гостей, создав для них такие современные удобства, как электрическое освещение и водопровод в каждой комнате, и устроив в прохладном полуподвале огромную комнату отдыха исключительно для мужчин, в которой можно было бы и всерьез потолковать о политике и рассказать анекдот, сыграть в шары, в покер, сразиться на бильярде, шуметь и дурачиться сколько душе угодно. Здесь будет прелестная музыкальная комната, где смогут музицировать Чармиан и многочисленные друзья-музыканты; громадная столовая, куда будут сходиться пятьдесят человек, чтобы насладиться отлично приготовленными кушаньями и приятной беседой; отделанная секвойей спальня самого хозяина, где будет достаточно места для хитроумно задуманного ночного столика, на котором разместятся все атрибуты, приготовленные Накатой на ночь, – а то сейчас на нем так тесно, что ледяное питье вечно проливается на книги. Здесь у него наконец-то будет удобная рабочая комната, с диктофоном и со специально отведенным местом для опытного секретаря.

Он утверждал, что строит себе «родовой замок». Индейцы с Аляски называли белокожего завоевателя «Волком», и это слово овладело воображением Джека – он всегда представлялся самому себе победителем – Волком. Он пользовался этим словом в названиях «Сын волка» и «Морской волк», подписывался «Волком» в письмах к Джорджу Стерлингу, а теперь он строил Дом Волка – дом великого вождя белокожих. Он страстно, всей душой надеялся, что Чармиан подарит ему сына, что он станет основателем династии Лондонов, которая навечно водворится в Доме Волка.

Он твердо решил, что его дом непременно будет самым красивым и оригинальным сооружением в Америке, и, чтобы добиться этого, был готов на любые расходы. Дом должен быть построен из массивного красного камня, которым Лунная Долина была на редкость богата; на деревянные конструкции пойдут секвойи, насчитывающие по десяти тысяч лет.

Он призвал к себе архитекторов из Сан-Франциско и провел много счастливых часов в размышлениях над синьками, уточняя расположение комнат, проектируя экстерьер так, чтобы здание органически сочеталось с холмами. В Санта-Розе он отыскал искусного каменщика – итальянца Форни и велел ему построить дом, который простоит века: каждый дюйм камня следует промыть водой и отскоблить стальной щеткой; стены должны стоять намертво – стало быть, нужно класть больше цемента и поменьше извести. Нужно, чтобы один из рабочих постоянно смачивал стены, тогда цемент не затвердеет слишком быстро и не рассыплется в порошок.