Лутц Кох - Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель

– Мой фюрер, прошу вас безотлагательно сделать необходимые «политические» выводы.

По словам начальника штаба, он настоял на том, чтобы из текста было убрано слово «политические». Впрочем, и так было понятно, какие «выводы» имелись в виду.

Это был самый настоящий вызов. Роммель раскрыл карты, и теперь уже для Гитлера не была секретом занимаемая маршалом позиция. Ультиматум Роммеля напомнил «фюреру немецкого народа» о судьбе всех диктаторов – о смещении, ссылке и даже смерти. И в конечном итоге, этот документ сыграл решающую роль при вынесении смертного приговора герою Африки. Роммель осознавал, какой страшной опасности подвергает свою жизнь, но не мог действовать вопреки своей совести.

Некоторое время Роммель ждал вызова в штаб-квартиру Гитлера или ответа на свое послание. Убедившись в тщетности предпринимаемых попыток, он решил действовать на свой страх и риск. План остался прежним: перемирие и сепаратный мир на Западе без подключения к переговорам Адольфа Гитлера.

Маршал предполагал связаться с Эйзенхауэром или Монтгомери через нейтральные страны, а в дальнейшем наладить прямой радиообмен двух фронтов. Он был готов вывести немецкие войска из зон оккупации на Западе и передислоцировать их в район Западного вала или за Рейн. В качестве ответного шага Роммель требовал от союзников прекращения «войны в воздухе» и невмешательства на Восточном фронте. Его политическая декларация включала в себя развенчивание «культа фюрера» и правдивый рассказ о кровавых преступлениях режима, а Гитлер и его преступная клика должны были предстать перед Народным судом. Роммель был противником военной диктатуры и считал, что Германия должна стать в будущем демократическим парламентарным государством.

Уже после войны появилось множество публикаций, в которых утверждалось, что союзники никогда бы не пошли на предложения немецкой стороны о заключении перемирия и сепаратного мира. Не берусь утверждать, но на мой взгляд нет ничего невероятного в том, что тяжелые потери американцев и англичан на фронте вторжения заставляли Эйзенхауэра и Монтгомери во избежание дальнейшего кровопролития рассматривать и такой вариант развития событий на Западном фронте. Все прекрасно понимали, что даже краткосрочное перемирие не позволит немцам продолжить в дальнейшем военные действия. Кроме этого, заключение мира на Западе фактически означало бы и завершение войны на Восточном фронте, но союзники предпочли остаться в своем «кулачном праве» – их не «устраивала» свободная Германия, некогда отвергшая требования о «полной и безоговорочной капитуляции».

Для меня важен не факт согласия или несогласия союзников с военно-политической программой Роммеля, а то, что она вообще существовала. После того, как Гитлер отказался «безотлагательно сделать необходимые „политические“ выводы», генерал-фельдмаршал начал действовать энергично, решительно и целеустремленно.

Нормандская драма подходила к своей кульминации. Через два дня после ультимативного послания фюреру во время инспекционной поездки на передний край командирскую машину Роммеля на бреющем полете атаковал союзнический штурмовик и расстрелял ее из бортовой пушки и пулеметов. На этот раз не Гитлер, а сама судьба нанесла предательский удар в спину человеку, вставшему на путь борьбы за лучшее будущее для своего народа. Об обстоятельствах тяжелейшего ранения маршала подробно рассказал в своем рапорте гауптман Ланг, адъютант Роммеля, сопровождавший его во время этой роковой поездки:

– 17 июля маршал отправился в ежедневную поездку на фронт, проходивший тогда через устье Орна – Див – Лизье – Кан – высота «112» – Сен-Ло – южный берег. После шестичасовой поездки мы остановились на КП 277-й пехотной дивизии на стыке оборонительных позиций 1-го танкового корпуса Ваффен СС, 276-й пехотной дивизии и 47-го танкового корпуса. В ночь с 16-го на 17-е и за день до этого противник предпринял несколько яростных атак в зоне ответственности обеих дивизий. Командование задействовало последние резервы для отражения вражеского штурма на этом участке фронта. Потом мы отправились на КП 1-го и 2-го танковых корпусов Ваффен СС на совещание с группенфюрером СС Бит-рихом и обергруппенфюрером СС Зеппом Дитрихом. Мы перемещались с особой осторожностью, но нас все равно демаскировали клубы пыли на дорогах, а вражеская авиация систематически охотилась за любым транспортом в прифронтовой полосе. Около 16.00 мы отправились в обратный путь. Фельдмаршалу понадобилось срочно вернуться на пункт управления группы армий «Запад» в связи с прорывом противника на другом участке фронта. Во второй половине дня активность союзнической авиации значительно возросла. То и дело попадались горящие на обочинах грузовики, и нам все чаще приходилось пользоваться проселочными дорогами. Примерно в 18.00 мы оказались в районе Ливаро. На выезде из города горела большая немецкая автоколонна – по ней отбомбилось крупное подразделение союзнических штурмовиков. Из соображений безопасности мы свернули на объездную мощеную дорогу, чтобы снова выехать на трассу через четыре километра под Вимутье. Вернувшись на трассу, мы увидели 8 истребителей-бомбардировщиков над Ливаро. Как выяснилось позже, они кружили над городом около 4-х часов, охотясь на транспортные средства и полностью парализовав движение в регионе. Мы решили, что вражеские летчики не увидели нашу машину, и направились в сторону Вимутье… Неожиданно наш наблюдатель, обер-ефрейтор Гольке, доложил, что два самолета отделились от группы и летят в нашем направлении. Водитель, обер-фельдфебель Даниэль, получил приказ максимально увеличить скорость и доехать до бокового ответвления на трассе, примерно в 300 м от нас, чтобы попытаться укрыться там. Мы даже не успели добраться до спасительного поворота, как летящие с огромной скоростью в нескольких метрах над землей самолеты приблизились к нам и открыли огонь с расстояния в 500 м. В этот момент фельдмаршал Роммель развернулся и смотрел назад. Первая же очередь автоматической пушки попала в машину с левой стороны. Взрывом осколочно-фугасной гранаты обер-фельдфебелю Даниэлю оторвало левую руку и раздробило левое плечо. Осколки стекла сильно порезали лицо фельдмаршала, он получил сильнейший удар в левый висок и скуловую кость и потерял сознание. Позже выяснилось, что у него был перелом черепа в трех местах. Майор Нойхауз получил перелом таза после того как за его спиной взорвалась осколочная граната и разнесла пистолетную кобуру. От полученного ранения водитель Даниэль потерял сознание, и идущую на большой скорости машину бросило вбок: она врезалась в пень иее вышвырнуло на левую сторону проезжей части в кювет. Во время воздушного налета маршал держался правой рукой за ручку задней дверцы автомобиля. В какой-то момент она открылась и его в бессознательном состоянии выбросило на дорогу – он так и остался лежать с правой стороны в 20 метрах от перевернувшейся машины. Второй самолет кружил над местом катастрофы и поливал очередями машину и лежащих на дороге людей. Получившие легкие ранения Ланг и Хольке сразу же перенесли маршала Роммеля в безопасное укрытие. Весь в крови, так и не приходя в сознание, он лежал на земле. Кровь хлестала из многочисленных ран на лице – особенно из области глаза и изо рта. Левый висок был рассечен и сильно вдавлен. Сознание не вернулось к нему и в укрытии. Раненые нуждались в срочной медицинской помощи, и гауптман Ланг попытался раздобыть транспорт – это заняло 45 минут. В госпитале францисканского монастыря в Ливаро французский врач сделал перевязку и оценил состояние маршала как критическое. По прежнему не приходящих в сознание Роммеля и Даниэля перевезли в расположенный в 40 км госпиталь люфтваффе. Военные хирурги осмотрели маршала и зафиксировали перелом основания черепа, два перелома височной кости, осколочный перелом скуловой кости, повреждение глазного яблока, осколочные ранения головы и сотрясение мозга. Несмотря на переливание крови, в эту же ночь скончался Даниэль.