Веселовский Владимирович - Скрытая биография

Самолеты мы укрыли в углубленных капонирах за западной стороной взлетной полосы. После заруливания полоса была тут же замаскирована подвижным кустарником и деревцами. Нашим жильем стали две землянки, еще одна – штабная. На мельнице была кухня и столовая. У самой деревни расположился батальон авиационного обслуживания с необходимой техникой и заправщиками.

После обеда начальник штаба полка майор Фатюшенко доложил летному составу обстановку на плацдарме, показал на карте линию фронта. Она пролегала по западному берегу реки Волхов до Киришей на юге, далее поворачивала на северо-запад к Синявино и Ладожскому озеру.

В это время года заканчивались белые ночи, темнота наступала лишь на короткое время. В землянках спали на сене, не снимая комбинезонов, под аккомпанемент пролетавших одиночных немецких бомбардировщиков. Иногда воздух сотрясали разрывы бомб. Это немцы пытались обнаружить наш аэродром и наугад сбрасывали свой смертоносный груз. Просыпались мы от рокота прогреваемых техниками моторов наших истребителей. В первое же утро командир эскадрильи Токарев приказал мне быть готовым к вылету с ним на разведку.

– Запуск двигателя – по ракете! Взлет – парой! Мы набрали высоту 1500 метров. В левом пеленге мы шли на запад на первое боевое задание. Реку Волхов пересекли у плотины Волховской ГРЭС. Линию фронта обозначили пожары, дым и огневые вспышки артиллерийской стрельбы. Сквозь пелену дыма едва просвечивалось Ладожское озеро – горел Шлиссельбург. Кроме нас, в воздухе никого. Командир, маневрируя, изучал обстановку на земле. На подходе к узловой станции Мга на нас обрушился шквал зенитного огня. Ясное небо стало черным от шапок разрывов, нити снарядных трасс стали проходить между нашими машинами, заставляя разомкнуться. Казалось, конца не будет этому полету. Наконец командир стал разворачиваться. В это время я услышал хлопок слева, словно кто-то стукнул палкой по крылу. Глянув, увидел, что отсутствует часть консоли – торчали обломанные деревяшки и болталась обшивка. Мотор работал нормально. Я приблизился к ведущему, но командир не увидел повреждения крыла моей машины. Разрывы зенитного огня остались позади. Стало спокойнее.

Неожиданно спереди появилось два «мессершмитта». Они шли навстречу ниже нас. Когда «мессеры» были почти под нами, командир выполнил переворот и устремился в атаку. Я повторил его маневр, не отставая. Выходя из пикирования на большой скорости, мы подходили к противнику снизу. Приблизившись почти вплотную, Токарев открыл огонь. Убедившись, что второй «мессер» у меня в прицеле, я нажал на гашетки пулеметов. Результата не видел, так как в это время сорвало фонарь, воздушная струя ворвалась в кабину и унесла шлемофон, растрепав волосы. Когда я пристроился к ведущему вплотную, Токарев увидел все, что было с моим самолетом. Он сбавил скорость и стучал кулаком по своей голове, что означало: «Как мотор?» Я показал большой палец. Токарев улыбнулся и, махнув рукой вперед, закрыл фонарь своей кабины.

Никаких признаков посадочной полосы не было видно в лесу, но зеленая ракета обозначила ее место. Быстро раздвинулась маскировка, и мы зашли на посадку по одному. Наш воздушный бой с «мессерами» наблюдали с земли. В штаб пришло донесение: оба истребителя противника сбиты. Это случилось 9 сентября 1941 года в 10 часов 5 минут в районе населенного пункта Кириши.

Осень выдалась на редкость красивой, действительно золотой. Но утренняя роса с каждым днем уступала место седому инею. Небольшое озерко около наших землянок стало затягиваться стеклянным ледком. Приходилось пробивать его каблуком сапога, чтобы умыться.

Обычно еще с вечера мы знали, какая предстоит боевая работа. Были и неплановые вылеты по тревоге, которые выполняло дежурное звено самолетов, замаскированных в начале взлетной полосы. Летчики звена сидели в кабинах, готовые к запуску двигателей и взлету по сигнальной ракете.

Плановые вылеты эскадрилий выполнялись для сопровождения бомбардировщиков, штурмовиков, для прикрытия своих войск от налетов вражеской авиации. На разведку вылетала пара истребителей. По тревоге приходилось вылетать на перехват бомбардировщиков, шедших бомбить Тихвин. Сопровождали мы и транспортные самолеты Ли-2, доставлявшие грузы через Ладожское озеро в осажденный Ленинград. Они шли бреющим полетом над самой водой. Это редко обходилось без воздушного боя. над Ладогой с немецкими истребителями. Если во время прикрытия штурмовиков Ил-2 – «горбатых», как мы их называли, – в воздухе не оказывалось противника, мы вместе с ними штурмовали наземные цели: артиллерийские батареи, автомашины, траншеи. За смертоносные удары немцы называли штурмовики Ил-2 «черной смертью».

В основном вылеты на задания проводились поэскадрильно. Одна эскадрилья уходила – летчики другой садились в кабины и ждали команды на вылет. Взлетавшая эскадрилья пристраивалась к идущим бомбардировщикам или штурмовикам. Истребители сопровождения шли двумя группами: одна – непосредственного прикрытия – шла в стороне и сзади метров на 200. Другая – сковывающая группа – шла выше на 300-500 метров.

Командир эскадрильи Токарев всегда вел сковывающую группу, Во всех вылетах я был у него ведомым. Наша задача: сковать боем появившихся истребителей противника и не дать им возможности атаковать бомбардировщики. Летчики группы непосредственного прикрытия отсекали прорвавшиеся «мессершмитты», не отходя при этом от охраняемых бомбардировщиков. Задача считалась успешно выполненной, если все бомбардировщики оставались в сохранности и наносили бомбовый удар по заданной цели, даже если у истребителей сопровождения были потери.

В нашу дивизию, которой командовал Герой Советского Союза полковник Николай Степанович Торопчин, входило пять полков. Севернее Тихвина, на аэродроме у деревни Кейвакса, стоял полк на «чайках». У города Волхова, у деревни Плеханове, а так же на аэродроме у Ладоги стояло три полка на «мигах». Они выполняли аналогичные задачи. Мы часто встречались в воздухе и нередко приходили на помощь друг другу. На «пятачке», как называлась окруженная ленинградская территория, истребителей базировалось мало. Там недоставало обеспечения для боевой работы. Нам рекомендовали на «пятачке» не садиться. Только крайняя ситуация могла заставить это сделать, что и случилось однажды со мной. Мы сопровождали через Ладожское озеро транспортные самолеты Ли-2. На нас обрушился рой «мессеров». Каждый из нас дрался с несколькими «мессерами». Когда бой кончился, у меня осталось совсем мало горючего и пришлось сесть на «пятачке», на Комендантском аэродроме. Ко мне подбежали рабочие авиационных мастерских. Они быстро залатали пробоины и подогнали к самолету заправщик.