Веселовский Владимирович - Скрытая биография

За прыжками с задержкой в раскрытии парашюта Пожаров наблюдал в стереотрубу зенитной коррекции (ТЗК), определяя ошибки парашютиста в свободном падении и выполнении им фигур. Если я появлялся на прыжках в другом аэроклубе и там оказывался Пожаров, к прыжкам он меня не допускал.

– Нечего вам прыгать в других аэроклубах! Хватит вам прыжков и в своем!

Приходилось покидать аэродром несолоно хлебавши. Пожаров возмущался тем, что я, в возрасте за сорок, ударился в парашютный спорт.

– Ничего из него не получится! – говорил он. – В таком возрасте даже мастер спорта заканчивает карьеру!

Но я не сдавался. Меня поддерживали и помогали опытные парашютисты Саша Пятаков, Николай Данильченко, Борис Шустров, Евгений Подгорбунский и другие.

Самое трудное – научиться управлять телом в свободном падении, когда руки и ноги становятся как бы рулями. Мне приходилось встречать инструкторов, имевших сотни прыжков, но так и не научившихся пилотировать свое тело. У меня было уже за несколько десятков прыжков, когда кое-что стало мне удаваться.

У меня в падении тело раскачивалось, виноваты были руки, точнее, насколько я их выбрасывал вперед. Я никак не мог поймать координацию движений. Но вот однажды комбинированный прыжок с высоты 1600 метров на точность приземления, с

задержкой раскрытия парашюта на 20 секунд, я выполнил безупречно, заслужил похвалу друзей.

Однажды мы проводили прыжки недалеко от поселка Клязьма. Обычно сначала прыгают спортсмены, а потом наиболее опытные из них и штатные инструкторы, так как к этому времени почти всегда усиливается ветер. В центре аэродрома за прыжками наблюдал инспектор Пожаров.

Подошла моя очередь. Задание – комбинированный прыжок с высоты 1600 метров. Вот летчик Михаил Мейлахс на расчетном курсе подал команду: «Приготовиться!» Выпускающий Борис Шустров открыл дверь салона. Я поставил правую ногу на порог двери, держась правой рукой за борт, а левой приготовился включить секундомер, закрепленный на запасном парашюте. Внизу на летном поле проплыл назад крест из белых полотнищ, летчик уменьшил скорость, появился сигнал: «Пошел!»

Отталкиваюсь правой ногой, включаю секундомер, поджимаю к груди руки, разбросив широко ноги, ложусь на встречный поток воздуха лицом по полету… Вытягиваю вперед и в сторону руки – появилось небольшое раскачивание. Плавно подбираю нужное положение рук и падаю устойчиво. Наблюдаю за стрелкой секундомера, дублируя его работу устным счетом. Быстро приближается крест. Стрелка секундомера у нужной отметки. Плавно выдвигаю перед собой левую руку, одновременно переношу к кольцу правую. Меня кренит вправо, в это время дергаю вытяжное кольцо. Недолгий шорох за спиной – рывок раскрывшегося парашюта. Осматриваю купол, поправляю подвесную систему.

Внизу, немного в стороне, отчетливо виден крест. Надо приземлиться на него. Там, у треноги с трубой ТЗК, расположился Пожаров.

Приземление произошло метрах в пяти от цели. Я собрал купол парашюта и стропы, подошел к Пожарову и доложил:

– Товарищ полковник! Летчик-инструктор Веселовский выполнил 49-й комбинированный прыжок! Разрешите получить замечания?

Удивленные глаза инспектора готовы были выскочить из орбит. Наконец он переспросил:

– Это вы… с задержкой 20 секунд?

– Так точно, товарищ полковник!

– Ну что ж! Неплохо, неплохо! Но есть ошибочки…

Он принялся объяснять, как надо их устранить. Я слушал со всем вниманием. Когда Пожаров закончил объяснение и вопросительно глянул на меня, я бодро подтвердил:

– Понял! Разрешите, товарищ полковник, повторить прыжок? Второй купол у меня уложен!

– Давайте, давайте! Я посмотрю!

Пожаров направился к трубе, наблюдая за самолетом, идущим на расчетном курсе и готовым вот-вот выбросить очередного парашютиста. Я быстро направился в «квадрат» – место нахождения парашютистов и парашютов.

При повторном прыжке мне удалось сразу установить свободное, стабильное падение. Прогнувшись, с широко расставленными ногами и руками, я устойчиво сквозил в плотном воздушном потоке. Приземлился у самого креста, доложил:

– Летчик-инструктор Веселовский выполнил 50-й комбинированный прыжок…

– Ну вот! Сейчас гораздо лучше! – Пожаров протянул мне руку. – Поздравляю с выполнением юбилейного прыжка! – Его рукопожатие выражало искренние чувства.

С того времени он стал относиться ко мне с уважением и на очередных командирских сборах под аплодисменты друзей поздравил меня с успехом в парашютных делах и подарил книгу «Спортивные прыжки с парашютом» с автографом: «В честь успешных 50 прыжков с парашютом от автора. Е. Пожаров».

К лету 1957 года я выполнил более ста прыжков разных категории – днем, ночью, на воду, с задержкой 20, 30, 40 и 50 секунд. Я научился выполнять в свободном падении спирали-виражи и заднее сальто. В чем-то я уступал маститым парашютистам, но задания мы получали на равных. Я видел, как росло ко мне уважение, чему способствовало не только мастерство в парашютном спорте, но и мой возраст. Я был старше своих коллег и спортсменов на 10-20 лет.

Я по-настоящему «заболел» парашютным спортом. Стало понятно, почему молодежь – студенты, рабочие, инженеры, гуманитарии, – один раз попробовав, рвались на прыжки. Неискушенному этого не понять. Надо испытать. Многие потом оставляли прежние специальности, уходили в профессиональный спорт, становились испытателями парашютов, как, например, Эрик Севостьянов, Таня Кузнецова, Рита Соловьева. Доставляли на арктические станции грузы на парашютах Вячеслав Лучшев и его друзья, работали укладчиками на летно-испытательных станциях Александр Пятаков и Виктор Махов, многие потом служили в воздушно-десантных войсках (ВДВ) и окончили там высшее военное училище, стали офицерами-десантниками. Сергей Киселев, Петр Войленко и другие научились вести киносъемки в свободном падении и создали много уникальных фильмов.

Особо насыщенным стал для меня 1957 год. Я готовился к соревнованиям по самолетному, планерному и парашютному спорту. Закрутился в этой увлекательной круговерти и забыл, что я все еще пораженный в правах гражданин. Забыл, что судим и мне нельзя появляться в столице и многих других городах.

Обо всем этом мне напомнила повестка в Верховный суд, где уже давно находились мои документы. В приемной мне возвратили их. Дежурный сочувственно пояснил, что дело осталось нерассмотренным, поскольку я обращался еще не во все нижестоящие инстанции.

– Позвольте! – возразил я. – Заявления я подавал во все инстанции!

– Нет не во все! – настаивал дежурный. – Вы еще не писали в трибунал, который вас судил!

– Как же я буду туда писать, если их обвиняю в нарушении закона, в нечестности и иных прегрешениях? Они обрушатся на меня и замыслят еще что-нибудь недоброе!