Валерий Демин - Циолковский

Впоследствии, обсуждая с Чижевским сложившуюся ситуацию, Циолковский охарактеризовал «слепую ненависть» к нему всякого рода «специалистов» следующим образом:

«Они, эти специалисты, не допускают ко мне многих писем — это я точно знаю, а не только письмо одного Амундсена. Они отстраняют меня от моего кровного дела и готовы очернить его всеми силами. Они ненавидят меня и все то, что я говорю. Это весьма характерно для них, для их дирижерской палочки. Они считают, что Амундсен ошибся, обращаясь ко мне».

Анализируя этот — к сожалению, типичный — пример отношения к Циолковскому большинства представителей официальных научных, конструкторских и проектных инстанций, Чижевский писал спустя три десятилетия:

«Спрашивается: какой ущерб нанесен был бы советской науке, и в частности Российской Академии наук, если бы Р. Амундсен и К. Э. Циолковский вступили в переписку и совместно определили бы выгоды, летную или подъемную значимость металлического гофрированного дирижабля по сравнению с обычным дирижаблем? Обдумывая это сейчас, можно смело сказать: никакого ущерба ни отечественной, ни мировой науке не было бы, а было бы интересное совместное обсуждение двумя знаменитостями важного в ту пору вопроса. Тогда встает другой вопрос, логически вытекающий из первого: зачем ученые мужи охраняли Амундсена от Циолковского? И на этот вопрос можно дать точный ответ: ученые боялись „скомпрометировать“ отечественную науку 1926 года, включив в нее имя К. Э. Циолковского. Ученые мужи того времени меньше всего интересовались личностью Циолковского, так как были уверены, что он — фантазер, имеющий самые посредственные знания в области науки — физики или математики. Именно в этом отказе признать К. Э. Циолковского ученым и заключается грубая ошибка специалистов того времени, ибо Циолковский своими исследованиями опередил их по крайней мере на полстолетия, а то и больше! Кто же мог понять его в те годы? Полвека и больше — слишком большой промежуток времени, чтобы можно было обвинить этих специалистов в слепоте и глухоте к прогрессивным открытиям науки. Они просто не понимали их и потому отвергали, и в данном случае — охраняли Амундсена от Циолковского! Таковы печальные факты неисправимого прошлого!»

Циолковский вовсе не питал иллюзий относительно своей судьбы и судьбы своих идей. Он понимал, что никто ему не даст денег для продолжения опытов, для публикации трудов, если недоверие к его работам распространится по всей стране. Тогда его сочтут за блаженного или за маньяка, намеревающегося воспользоваться деньгами не для прогресса науки, а в своих личных целях. Возможность быть осмеянным и дискредитированным пугала Циолковского даже после того, когда его начали мало-помалу признавать и на Родине, и за границей.

Великий ученый не имел никаких научных званий, не опубликовал никаких объемных трудов, что само по себе уже являлось бы защитой. Его научный багаж представлял из себя главным образом россыпь малотиражных брошюр, изданных в провинциальной Калуге на собственные средства. Он не имел возможности издавать толстые книги, ибо не располагал официальной поддержкой для их опубликования. А раз не было «толстых» книг, то не могло быть и никаких ученых титулов. Замкнутый круг! По словам Чижевского, Циолковский всю жизнь прожил на бивуаке, постоянно ожидая нападения. Любой пакостник мог оскорбить его тем, что он, самоучка, «порет вздор» о ракетах как о будущем авиации, в то время как ракеты годны только для фейерверков и иллюминаций, что он пишет чепуху об атомах, металлических дирижаблях, бесколесных автомобилях и поездах, о строении Солнечной системы, о многоступенчатых ракетах для полетов в космическое пространство и о каком-то там космизме!

Технические учреждения писали опровержения на его идеи, высмеивали учение о космизме, «детски наивные упражнения в математике» по поводу металлических дирижаблей и многоступенчатых ракет. Знаменитые профессора отказывались давать заключения на его работы. Статьи Циолковского годами залеживались в редакциях, ибо никто не давал этим статьям положительного отзыва. В конце концов статьи возвращались ему назад без объяснений, а то и вовсе «терялись». Отзывы, до которых все же нисходили некоторые «технические корифеи», были почти всегда неблагоприятны: дескать, автор недостаточно осведомлен в рассматриваемом им вопросе.

Быть может, не все технические идеи, которыми был богат Циолковский, могли быть доработаны до конца. Некоторые из них оставались в форме чертежей или схем, а то и просто в виде одной фразы. Но идей было так много, что хватило бы на целый исследовательский институт — ученых, физиков и инженеров. Вполне вероятно, что часть этих идей вообще никогда не могла бы найти практического применения.

Дабы хоть как-то нейтрализовать неблагоприятное отношение к таким, как он сам, самородкам, не признаваемым официальной наукой, Циолковский даже предложил разработать своеобразный «кодекс чести» взаимоотношений в научной среде. Одним из его краеугольных камней, по мысли ученого, должен был стать Закон об уголовной ответственности при составлении отзывов на научные, технические, литературные и другие труды. Его проект, разработанный вместе с Чижевским, включал следующие положения:

§ 1. Так как рецензия (или отзыв) об изобретении, научном или художественном труде может иметь большое государственное значение, то ответственность за правильную оценку тех или иных трудов представляет собой также работу государственного значения и должна быть соответственно оплачена государством по определенной таблице оплаты.

§ 2. Рецензент (или эксперт), принявший на себя обязанность рецензирования того или иного труда в области изобретательства, науки, техники и искусства, должен соблюдать максимальную объективность и максимальную справедливость при оценке данного труда.

§ 3. Рецензент (или эксперт) должен иметь наиболее полную эрудицию в той области, к которой относится тот или иной труд, и всестороннюю отечественную и зарубежную информацию в данной области. В этих целях рецензенту должны быть неограниченно предоставлены все литературные и прочие источники.

§ 4. Рецензент (или эксперт) после ознакомления с трупом имеет право отказаться от рецензирования или составления отзыва и таким образом избежать какой-либо ответственности за возможную ошибочную оценку труда.

§ 5. Степень ответственности за правильность рецензии или отзыва об изобретениях, научных и литературных трудах должна быть увеличена до возможно высокого уровня, дабы рецензии или отзывы перестали служить для сведения личных счетов, выражения личных симпатий и антипатий и перестали быть предметом купли-продажи или наживы ловких дельцов на способностях или талантах человека.