Николай Афанасьев - Фронт без тыла

А вот мнение, высказанное командующим войсками Северо-Западного фронта П. А. Курочкиным в июне 1942 года:

«Думаю, что партизанам могут позавидовать некоторые наши войсковые командиры. Потрепать пехотную дивизию, заставить ее убраться восвояси — это свидетельство возросшей зрелости и мощи партизанских сил. Вот что значит сочетание огня и маневра, хорошее использование местности и внезапности! Дерзко, умело дерутся наши партизаны. Надо сообщить об этом в войска, рассказать бойцам и командирам о героизме и стойкости партизан…» [34] Там же, с. 89.

Накопленный на первом этапе Великой Отечественной войны в Партизанском крае опыт требовал широкого распространения. Выше я писал уже о том, что действия 2-й Ленинградской партизанской бригады в конце 1941-го и первой половине 1942 года по многим показателям оставались уникальными: высокая боевая активность зимой, многообразие форм и методов борьбы, само создание Партизанского края — первого в стране! — и возникшее на его территории плодотворнейшее взаимодействие с местным населением, значительность проводимых операций и многое, многое другое. Ленинградский штаб партизанского движения принял решение об использовании накопленного опыта на всей территории области.

С этой целью бригады и самостоятельно действовавшие отряды, находившиеся в крае, перебрасывались в другие районы для их освоения и организации активной партизанской борьбы широким фронтом. Исключение составила только 2-я бригада, оставленная в созданном ею партизанском районе.

Передислокация партизанских сил несколько задержалась из-за второй и третьей карательных экспедиций, но теперь, в середине июня, бригады и отряды начали постепенный выход на освоение новых территорий. Готовились к возвращению на родину и наши латышские товарищи. Мы уже привыкли друг к другу, крепко сдружились. На войне привязанности возникают быстро, а прочность их очень велика — бой плечом к плечу делает их такими. И нелегко было нам расставаться. Но война не только сближала людей, она и разлучала их — надолго, иногда навсегда.

Вторая половина июня была для нашего полка характерна широко развернувшимся движением «охотников» и серией удачных налетов на гарнизоны противника. Вот выписка из приказа по полку, датированного 2 июля 1942 года. Этим приказом подводились итоги действий «охотников» в июне и лучшим из них объявлялась благодарность:

«По отряду Седова:

а) Лебедеву М. Н. и Шуленину С. П. - подбившим бронеавтомобиль и легковую автомашину;

б) Васильеву А. В. - уничтожившему 15 фашистов;

в) Осипову В. О. - уничтожившему 11 фашистов;

г) Лапину В. А. - уничтожившему 8 фашистов;

д) Иванову А. И. - уничтожившему 7 фашистов; е) Котову А. И. и Матюкову В. И. - уничтожившим по 5 фашистов.

По отряду „Храбрый“:

а) Саватееву В. Н. - уничтожившему 16 фашистов;

б) Тимофееву М. М. - уничтожившему 6 фашистов;

в) Кармалеву А. Ф. - уничтожившему 5 фашистов;

г) Мхос Ю. А. и Павлову Д. Н. - уничтожившим по 4 фашиста». [35] ЛПА, ф. 0-116, оп. 1, д. 1445, л. 64.

А наиболее запомнившимся налетом была операция против гитлеровского гарнизона в деревне Бродки, проведенная в ночь на 11 июня силами отряда «Храбрый» при поддержке авиацией. Идея этого налета родилась так.

Еще до начала третьей карательной экспедиции в одно из обычных своих посещений штаба бригады — комбриг проводил очередное оперативное совещание — я задержался там допоздна. Васильев предложил мне остаться на ночлег, сказав, что в избе место найдется, а заодно можно будет и поговорить без обычной спешки.

Васильев был прекрасным собеседником — легко создавал атмосферу непринужденности, его остроумие и неожиданность суждений всегда доставляли удовольствие, его знания и кругозор позволяли ему не только свободно чувствовать себя в «светской» части разговора, но и превращали этот разговор в чрезвычайно интересный и полезный для собеседника. Помню, говорили мы с ним в ту ночь не только о партизанских делах, но и о наших семьях, о мирной жизни, о любимых книгах, фильмах и театральных спектаклях, вспоминали хороших и плохих людей, с которыми сводила нас жизнь, говорили «о доблестях и славе», говорили о будущем… И не заметили, как пролетела ночь. Но мы были тогда молоды, обстоятельства приучили нас не очень-то цепляться за «сон в установленное время» (день, вечер, ночь или утро — не все ли равно!), и мы никогда не тяготились ночным разговором, особенно если он был интересным.

Конечно же, больше всего говорили все-таки о деле. Васильева интересовало буквально все, что происходило в полку, — и мельчайшие подробности боевых операций, и наши планы, наши беды и трудности, и люди — они, пожалуй, особенно, причем не только командиры, но и рядовые бойцы. И вот, где-то под утро, когда разговор шел о чем-то совершенно другом, Николай Григорьевич вдруг сказал;

— А что, если опять попробовать вместе с авиацией? Бомбежка, а потом наш налет. Скажем, на Бродки. Ты как?

Я задумался. В памяти всплыла операция на Белебелку 8 марта 1942 года, когда авиация спутала нам все карты. Ведь преждевременная атака самолетов даже навредила нам тогда: неожиданное бегство гитлеровцев из райцентра заставило отряд Медведева вступить в бой на неподготовленных позициях, атаковать с ходу, и в результате этот отряд был почти полностью разбит, а его командир и комиссар погибли. И самое главное — фашистам удалось выйти из нашего окружения, сохранив основные свои силы, причем опять же главной причиной этого была атака с воздуха до срока: мы не успели полностью перекрыть пути отступления противника, и он этим воспользовался. Взаимодействие партизан с авиацией — дело сложное. Где гарантии того, что самолеты выйдут на цель точно в назначенное время? Не столкнемся ли мы с какими-нибудь новыми неожиданностями? Может быть, лучше не усложнять операцию и действовать собственными силами?..

— Ты не уснул часом? — прервал мои размышления Васильев.

— Да нет… Думаю.

— А что думать-то? Я тебе дело говорю. Лихо можно ударить, красиво.

— Ну а Белебелка? — спросил я. — Там ведь не гладко было!..

И я поделился с ним всеми своими сомнениями. Васильев был знаком с этой операцией только в общих чертах. Но, узнав подробности, от своей идеи не отказался, больше того — сделал и меня ее сторонником.

— Всякую неожиданность, — говорил комбриг, — можно предусмотреть. Надо только постараться. А хорошее взаимодействие возможно, в этом и сомневаться не надо. Надо договариваться хорошо. И обо всем. О каждой мелочи, о каждой случайности. Знаешь, как радисты говорят? В рации только две неисправности: или не контачит, где надо, или контачит, где не надо. Так и здесь. Чего нам по сути дела опасаться? Или не начать вовремя, или начать не вовремя. Вот и все. А ведь можно сделать хорошо.