Максим Макарычев - Фидель Кастро

«Говорят, что он железный и непрошибаемый. А я сразу вспоминаю один красноречивый эпизод, – продолжал Николай Леонов. – Дело было на станции Зима, наш поезд направлялся на Братскую ГЭС. Узнав, что по одноколейке проезжает поезд с Фиделем, дорогу ему перегородили лесорубы. Поезд окружила целая толпа сибирских мужиков, которые отказывались уйти, пока не увидят живого Фиделя Кастро. Фидель услышал шум и вышел в тамбур в одной гимнастерке на мороз. Толпа встретила его ревом. Хотим слышать тебя, Фидель, крикнул кто–то из толпы. Кастро обратился ко мне: „Пока я переоденусь, мы потеряем время, я буду выступать так“. Никаких условий для митинга, ни трибуны, ничего. Фидель начал говорить прямо с подножки вагона. Мороз леденящий. Вдруг по рукам к нему в толпе буквально „плывет“ телогрейка. Кто–то крикнул: „Здесь же Сибирь, наденьте скорее!“ Растроганный Фидель надевает ее. „У меня же ничего нет взамен“, – говорит он, роясь в карманах. Вдруг находит три сигары в кармане брюк и передает их в толпу. Мужики берут сигары, закуривают их и, делая каждый по одной затяжке, передают их друг другу. Как трубку мира. Я вижу, как в глазах железного Фиделя появляются слезы. «Никто бы на Западе так бы себя не повел. Все, кому бы достались сигары, спрятали бы их в карман.

Зажали бы. Теперь я понимаю, почему непобедим русский народ», – сказал команданте. Лишь спустя несколько часов наш поезд тронулся с места».

Фидель был поражен доброжелательностью и открытостью советских людей. На Байкале он гостил у геологов, несколько часов беседовал с ними на самые разные темы, угощался хариусом, научился пить водку из бутылки, за неимением стаканов. Вдруг к домику геологов подошел молодой человек, который вел с собой небольшого медвежонка. Он сказал, что идет через тайгу из самого Иркутска, чтобы увидеть «живого команданте». Познакомились, поговорили по душам, и парень спросил Фиделя, примет ли он в подарок от чистого сердца медвежонка. Немного поколебавшись, Фидель согласился. Он уже знал, что такое широкая русская душа. Тут же решили назвать зверя в честь великого русского озера, и Байкал отправился путешествовать с Фиделем Кастро дальше в специальной клетке.

(Байкал улетел со своим новым хозяином на Кубу. Жизнь сибирского медведя на тропической чужбине была сущим адом. Несмотря на то, что для Байкала были созданы все условия для проживания в одной из резиденций Фиделя, он чувствовал себя плохо, у бедного животного нарушился биоритм. В условиях постоянной высокой температуры медведь никак не мог залечь в спячку. Он стал беспокойным, агрессивным и умер через несколько лет.)

«В Сибири Фидель попросил остановить поезд и дать ему возможность посмотреть тайгу, пройтись по ней, – рассказывал мне Леонов. – Все были в недоумении, а он настоял на своем. Пришлось пойти с ним. А сибирская тайга – это не подмосковный лесочек, это настоящий бурелом, поваленные деревья, непроходимые кустарники, пни и кочки. Мы спотыкались, чертыхались, а Фидель прямо и упорно шел вперед, казалось, не замечая никаких преград, как былинный богатырь».

Конечно, Фидель испытывал определенный дискомфорт от официоза, стараясь отойти от узких протокольных рамок визита. В Ленинграде во время одной из встреч к Фиделю подбежала маленькая девочка подарить цветы. Кастро незаметно для других узнал номер ее детского садика, а чуть позже сказал изумленным организаторам визита, дескать, хочу посетить такой–то детский сад. Партработники отнекивались, предлагая отложить поездку на завтра, думая, что Кастро забудет. Показалось, что уговорили. А на следующий день Фидель Кастро опять принялся за свое – мол, поехали в детский сад. Поездку откладывали под всякими предлогами. Наконец, Фиделя привезли в садик, где его встретила та самая девочка, дарившая ему цветы. На фасаде здания была вывеска с номером детсада. Фидель попросил девочку показать ему детский садик, рассказать, где что находится. А девочка ответила могучему бородачу: «Дяденька, я тут еще ничего не запомнила, я здесь всего второй день». Фидель все понял, но промолчал. Оказалось, что девочка была из захудалого детдома, а организаторы сняли табличку с его номером и приколотили на фасад образцового детского сада.

«Ох и досталось советским партийцам от Кастро на заключительном банкете в Ленинграде! – рассказывал мне Николай Леонов. – Фидель попросил собрать узкий круг людей и сказал свое веское слово: „Я хочу выступить с критикой с позиций друга. Зачем вы устраиваете показуху, встречая меня, вашего искреннего друга и гостя? Вы много вещей делаете в приказном порядке. Вы прокладываете метро, а приостановили столь важные работы из–за меня, лишь бы проехал кортеж наших машин. Я не гордый. Мог бы поехать в объезд. Зачем надо устраивать бутафорию, тем более я понимаю, что Ленинград – это город–мученик, только–только восстанавливающийся после ран, нанесенных войной. Неужели он не имеет право показать свои недостатки? Вы принимаете меня, как арабского шейха. Так друзей не принимают“.

Этот эпизод явился пощечиной для ленинградского обкома партии. Слух об этой «импровизации» Фиделя сразу дошел до Хрущева. А Кастро тем временем отправился на Украину. Никита Сергеевич позвонил тогдашнему первому секретарю украинской компартии Подгорному и сказал: «Не надо никакого официоза, пусть куда скажет, туда и едет». Приезжаем к Подгорному. На его столе огромная карта Украины. «Ткни, куда хочешь», – улыбается Подгорный. Фидель «ткнул» в пригород Киева. Отъезжаем на несколько километров от столицы. Там обычное село. Фидель просит остановить машину у свинофермы. Партийцы в костюмах и ботинках в изумлении. Фидель в своих знаменитых армейских сапогах перемахивает через заборчик и идет к свинарке. Я за ним. Знакомимся. Свинарка Мария, вдова, потеряла мужа на войне. Фидель спрашивает ее о работе, благо с сельским хозяйством знаком не понаслышке. Потом он говорит: «А пошли, Мария, посмотрим твой дом, угостишь чем–нибудь?» – «Да нет у меня особо ничего», – отвечает женщина. В результате пошли. В хате, как в обычном крестьянском домишке, – все простенько и скромно. Мария достает хлебушек, моченые яблоки, яйца, сало, картошку.

Борщ теплый в печи. Фидель улыбается. Мария, смущаясь больших начальников, не решается достать самогон. Но ее уговаривают, хотя обслуга уже сбегала и принесла коньяк с рюмками. Нехитрая трапеза заканчивается задушевной беседой Фиделя и Марии за жизнь. Фидель сияет: «Мне не надо никаких сухих докладов по экономике. Я счастлив увидеть, что простые люди живут в достатке»».

В СССР Фидель вернется довольно скоро, через полгода, чтобы ощутить всю прелесть русской чудесницы–зимы. Его покатают на тройке с бубенцами, повезут на охоту в Завидово, где он поразит больше целей, чем заядлые профессионалы. Его отведут на хоккейный матч, и он будет искренне восхищаться мастерством советских хоккеистов.