Максим Макарычев - Фидель Кастро

Осенью 1959 года, после серии неудачных дипломатических попыток «угомонить» Фиделя, начались силовые действия в отношении Кубы. 24 сентября в провинции Пи–нар–дель–Рио была обезврежена первая группа контрреволюционеров с большой партией оружия. Их целью был захват аэропорта Баракоа в провинции Ориенте, с тем чтобы превратить его в опорную базу для вторжения. В составе группы было два гражданина США: полковник Джим Смит и летчик Питер Лаутен. 21 октября 1959 года были сброшены две бомбы на сахарную плантацию Пунта Алегре. 27 октября правительство США опубликовало отчет о встрече посла США в Гаване Ф. Бонсала с президентом Кубы О. Дортикосом. В заявлении отмечалось, что правительство США «испытывает некоторую озабоченность в связи с тем, что в дружественных и сердечных отношениях между Кубой и США появляются признаки недоверия и враждебности» [319]. Американцы даже обещали принять «необходимые меры» против пиратских полетов самолетов с территории США на Кубу. А по сообщению агентства АП из Вашингтона, правительство Соединенных Штатов даже запретило «создание на территории США кубинского правительства в изгнании» [320].

Но многое стало очевидным после выступления 3 ноября президента Эйзенхауэра, который заявил, что «коммунисты ловят рыбу в мутных водах Кубы» [321]. Именно с осени 1959 года, с началом диверсионных атак и актов саботажа, по сути, началась тайная война США против Кубы, которая длится уже почти полстолетия.

Тогда Фидель Кастро терпеливо выжидал и не поддавался на провокации. В заявлении кубинского правительства от 13 ноября 1959 года подчеркивалось, что «правительство Кубы никогда не смешивает американский народ с теми кругами, которые стремятся аннексировать Кубу и которые навязали ей поправку Платта и другие неравноправные соглашения» [322].

Но, похоже, в Белом доме так и не поняли, что с новой кубинской властью следует сотрудничать и уж никак не надо ее дразнить, а тем более воплощать свои угрозы в реальность.

В ответ на начатую американцами пока еще не экономическую, а своего рода «сахарную блокаду», сводившуюся к ограничению покупок кубинского сахара, Фидель Кастро решился на «ответный удар». 15 октября 1959 года он назначил на пост министра обороны Рауля Кастро, которого в США считали коммунистическим агентом в правительстве Кубы. Рауль до этого момента занимал формальную должность руководителя военного крыла «Движения 26 июля». При этом Фидель Кастро пошел на серьезные преобразования силовых структур страны. 29–летний Рауль Кастро возглавил новое министерство революционных вооруженных сил, которое пришло на смену министерству национальной безопасности.

В состав нового ведомства также вошли Повстанческая армия, Военно–воздушные силы, Военно–морской флот, а месяц спустя разведка и контрразведка. Таким образом, под управлением брата Фиделя оказались все силовые структуры страны. Тем самым Фидель Кастро давал понять и своим сторонникам, и недоброжелателям, что Рауль становится вторым человеком в государстве. Годами позже в Кубинской конституции было закреплено «право преемственности» Рауля в случае невозможности исполнения Фиделем Кастро своих обязанностей. К слову, Рауль, возглавивший министерство обороны Кубы в конце 1950–х годов, уже давно установил «рекорд» – никто в мировой истории так долго, как он, почти полвека, не руководил вооруженными силами своей страны.

Как уже было сказано, в США Рауль, как и Че Гевара, имел репутацию одного из наиболее радикальных лидеров кубинской революции. Он, как и Че, был сторонником установления отношений с СССР и к лету 1959 года, по указанию Фиделя, начал работать в этом направлении.

Немаловажно, что в кубинском обществе постепенно формировалось уважительное отношение к армии, которое она растеряла при Батисте.

Одним из самых первых шагов революционного правительства стало решение все военные городки и казармы, все капитальные постройки, принадлежавшие бывшей армии диктатора, передать в ведение министерства просвещения Кубы с тем, чтобы в них разместились школы и детские центры. В горах Сьерра–Маэстра началось строительство образцовой школы–интерната на шесть тысяч мест. «Особую любовь и признательность к Фиделю проявляют кубинские дети, – писал Александр Алексеев. – Ведь кубинская революция сделала их единственными привилегированными гражданами Кубы <���…> Школьники сами возделывают поля и обеспечивают себя необходимым питанием. Там же организованы различные мастерские, в которых ученики получают профессии квалифицированных рабочих» [323].

Крепость Монкада была превращена в школьный центр имени 26 июля, а в бывшей крепости Колумбия был создан крупнейший по тем временам в Латинской Америке школьный городок, получивший название «Свобода». Детские дома для ребят, потерявших родителей в период диктатуры Батисты или в период партизанской войны в горах Сьерра–Маэ–стра, заняли особняки, отобранные у военных преступников, бежавших с Кубы или осужденных революционным трибуналом. На вилле, принадлежавшей Батисте и расположенной в роскошном туристическом центре Варадеро, разместился детский дом на 240 детей. Позднее, в 1970–х годах на Кубе появились более ста школ–дворцов просвещения в сельской местности, в которых стали учиться не только крестьянские дети, но и ребята из других стран – Никарагуа, Анголы, Намибии – государств, которые именовали «странами третьего мира».

В своей книге «В походе с Фиделем» его боевой соратник и бывший глава ИНРА Нуньес Хименес отмечал, что встречи Фиделя со школьниками отличались искренностью и непринужденностью. Фидель не заигрывал с детьми, а старался заводить разговор на серьезные темы. Нуньес привел один показательный эпизод разговор Фиделя со школьниками в 1959 году: «Наши школы могут посещать все дети, будь они даже детьми бывших солдат. Потому что дети не виноваты. В школе с любым надо обращаться, как с равным. И если даже, к его несчастью, его отец совершил преступление, то на нем нет вины, он тоже жертва. В школе все надо забыть, потому что эти дети ни при чем» [324].

Каким поразительным контрастом была политика Фиделя по отношению к детям батистовцев в сравнении со сталинскими временами, когда к детям репрессированных на долгие годы прилеплялось клеймо «чесеир» – «член семьи изменника родины»! Александр Алексеев вспоминал, что среди 16 детей–сирот, воспитывавшихся тогда в доме Фиделя, был сын расстрелянного повстанцами человека, которому батистовцы поручили совершить в горах покушение на Фиделя [325]. (Речь, по всей видимости, идет о сыне казненного предателя Эутимио Герра. – М. М.)

Особое отношение к детям обусловлено у Фиделя тем, что он еще совсем маленьким мальчиком был оторван от семьи, а затем, находясь в тюрьме, был поставлен перед фактом, что его жена забрала сына Фиделито. В начале 1959 года, как говорят, не без помощи кубинских революционных спецслужб, Фиделито воссоединился со своим отцом.