Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд

Впервые он завоевал звание абсолютного чемпиона страны, когда ему исполнилось девятнадцать, и с тех пор, если не считать годы войны, никому не уступал почетного звания. Не раз он отстаивал честь советского бокса и за рубежом, но там равных ему тоже не находилось. Это был уникальный боксер — из тех, кого называют прирожденными бойцами. Обладая железной волей и спокойным, знающим себе цену мужеством, он признавал на ринге лишь одну тактику — тактику максимального обострения поединка, тактику бескомпромиссной, на пределе физических и моральных сил, борьбы. С первой и до последней минуты схватки он стремился создавать такие положения, которые вплетали в сюжет боя постоянную напряженность, риск и опасность. Однако делалось это отнюдь не из любви к острым ощущениям; искусство боксера, считал Королев, полнее всего раскрывается в критические моменты боя, и чем насыщеннее ими схватка, тем проще добиться победы тому, кто сильнее. А в силе своего искусства и мастерства он никогда не сомневался.

Позже, когда Королев уже оставил ринг, мне не раз приходилось слышать, будто его стиль боя излишне прямолинеен, чуть ли не примитивен и груб. Он якобы уповал в основном на свою феноменальную выносливость и чудовищной силы удары с обеих рук; шел, словом, напролом, ломая и подминая под себя противников.

Это, конечно, не так.

Королев действительно обладал феноменальными физическими данными. Редко кому удавалось сбить его с ног — таких случаев буквально считанные единицы, а нокаутом он не проигрывал вообще никому. С другой стороны, немного находилось и таких, кто мог выдержать мощь его страшных ударов. Если его боковой правой проходил, поединок, как правило, на этом и заканчивался.

Однако сказать о Королеве одно это — значит, не сказать ничего. Во-первых, Королев в совершенстве владел техникой. Именно она в первую очередь, а не только выносливость, позволяла ему работать, что называется, с открытым забралом. Блестяще владея такими видами защит, как нырки и уклоны, а также искусством опережающего встречного удара, он справедливо видел в своей знаменитой открытой стойке одно из естественных преимуществ, а не прием, облегчающий лобовые прямолинейные атаки. Уходя от ударов движениями туловища или подставляя под них плечи, он тем самым как бы разгружал руки от функций защиты, держа их в состоянии постоянной боевой готовности. Брал он, когда нужно, удары и на лоб, после чего обычно следовала мощная ответная серия с обеих рук, избежать которой связанному собственной атакой противнику оказывалось, как правило, крайне трудно. Но делал это Королев только при крайней необходимости и уж, во всяком случае, гораздо реже, чем ему это обычно приписывали.

Вообще надо сказать, что ударов Королев не избегал, но пропускал их весьма редко. Кто бьет, тот и раскрывается, и Королев бесстрашно строил на этой азбучной истине жесткую тактику своих боев: ответный встречный удар бывал сокрушителен. Выжидать он не любил, предпочитая работу хотя и опасную, хотя и тяжелую, но зато результативную. На ринг он выходил не фехтовать, не набирать легкими ударами очки, а действовать кулаками в полный их вес и силу. Он знал цену своим ударам, но никогда не делал ставку лишь на нокаут; главная цель, которой он всегда добивался, — обессилить противника, сбить у него дыхание, сломить физически, а тогда, если даже и не удастся провести завершающий точный удар, необходимые для победы очки сами по себе наберутся.

Стиль — это умение выигрышно подать свои сильные стороны, свои преимущества. Королев отлично понимал, в чем его главные козыри, и всегда строил бой так, чтобы использовать их, по возможности, все до единого. Он обладал не только блестящей техникой и редкими данными, он был мудр и расчетлив на ринге, он был отличный стратег и тактик. А все, вместе взятое, делало его не просто первоклассным мастером, а, как я уже говорил, подлинно великим боксером. И пока позволял возраст, равных ему ни на отечественном, ни на зарубежном любительском ринге в те годы не было.

Королев, на голову возвышаясь над всеми своими соперниками, занимал в боксе особое место. Его авторитет был настолько бесспорен, а слава так велика, что он являлся как бы последней инстанцией, где подводились итоги и определялись окончательные оценки твоему спортивному весу и мастерству. Случайный успех в бою с ним исключался: Королев, без остатка посвятив себя рингу, никогда не пренебрегал требованиями режима и постоянно находился в отличной боевой форме. Снисхождения он не знал и скидок никому не делал. Работал он всегда ровно и всегда в полную силу. Кто бы ни был его противник — ветеран ринга или новичок — ему предстояло одинаково грозное испытание. И тот, кому его удавалось выдержать, мог не сомневаться, что стоит на верном пути, что трудная карьера мастера кожаной перчатки вполне ему по плечу.

Однако таких в то время было немного. Кроме Навасардова и Линнамяги, давних и постоянных соперников Королева, из молодых боксеров достойное сопротивление ему могли оказать, пожалуй, только двое: Юрченко и Перов.

Первый бой с каждым из них я проиграл. Сначала Юрченко и Навасардову, потом Перову и Линнамяги.

Затем последовали реванши.

В Тбилиси, где проходило первенство страны 1948 года, я приехал вместе с Пастерисом. Там он впервые увидел Королева, который уверенно пробивался в финал, валя с ног соперников своими пушечными ударами. На Пастериса он произвел ошеломляющее впечатление.

— Это какая-то гаубица, а не человек. Живой танк, — сказал он как-то.

Пастерис имел в виду не физическую силу Королева, а его жестокую волю, его несокрушимое, непробиваемое упорство: пока на ногах — иду только вперед.

— И все же ты этот танк когда-нибудь остановишь, — задумчиво добавил Пастерис, не глядя на меня. Потом, вдруг повернувшись ко мне, словно отрубил: — Скоро остановишь!

Это прозвучало столь решительно и категорично, будто Пастерис только что заглянул каким-то образом в будущее и, вернувшись оттуда, лишь облек в слова то, что увидел собственными глазами. В интуицию Пастериса я верил, и его неожиданное предсказание запало мне в душу. Тем более что в Тбилиси я выступал успешно и, нокаутировав во втором раунде Юрченко, готовился встретиться в четвертьфинале с Анатолием Перовым.

Перов был старше меня всего на год. Но имя его давно уже пользовалось громкой известностью. В Тбилиси он вновь заставил заговорить о себе, добившись победы над такими асами, как Навасардов и Линнамяги. Перов обладал медвежьей силой и могучими легкими, которые позволяли ему непрерывно атаковать от первого до последнего удара гонга. Особенно он был силен в ближнем бою: его могучие боковые, которые он наносил без передышки, быстро оказывали свое действие, выматывая противника и подавляя его волю к сопротивлению. Отделаться от него было трудно: войдя в ближний бой, он обычно уже не отпускал от себя противника, преследуя его по всему рингу и непрестанно нанося удары.