Павел Козлов - Конструктор

Крепление самой машины к стартовому столу не представляло особых трудностей. Оно было применено на машине Лавочкина Ла-Х. Это были регулируемые по длине тяги с замками, снабженными пиротехническими устройствами мгновенного действия. Как говорят, все ясно, конструкция "проще пареной репы", но…

В соответствии с упоминавшимся запланированным опережением работ по теме Ла-Х, машина Лавочкина своевременно вышла на летные испытания. Два представителя ОКБ-23 — В.Н. Некрасов и автор этих строк — вошли в состав участников этих испытаний. Хочется отметить обстановку взаимной благожелательности, в которой проходили работы коллективов ОКБ Мясищева и Лавочкина над параллельными и в какой-то мере «конкурировавшими» темами. Встречались и советовались конструкторы. Обменивались опытом сотрудники, руководившие лабораторно-стендовой отработкой машин. С благодарностью вспоминаю советы помощника Лавочкина — А.Я. Щербакова, впервые осуществившего прочностные испытания фюзеляжа Ла-Х с имитацией аэродинамического нагрева. И вот теперь — приглашение к участию в летных испытаниях, где для нас с В.Н. Некрасовым, как, впрочем, и для самих лавочкинцев, все было впервые, вновинку.

На полигоне, при подготовке машины и установке на стартовом столе, заправке топливом и проведении проверок, мясищевцы, стремясь увидеть интересовавшие их детали, перенять опыт товарищей, одновременно старались не мешать работавшим людям. Здесь же были еще несколько наблюдателей — представители министерства и военные, которые держались поближе к С. А. Лавочкину. В это время произошел памятный автору небольшой эпизод. Он имеет отношение к рассказу о конструкторах.

— Вот смотрю я на вас, — обратился ко мне С.А. Лавочкин, — и никак не могу вспомнить, где мы с вами встречались? А вы, случаем, не припомните?

— Это было в Воронеже, Семен Алексеевич, на заводе № 18, в ОКБ К. А. Калинина, лет тому двадцать назад, — ответил я. — Тогда два представителя Наркомата авиапромышленности — вы и ваш товарищ, фамилию которого я не припомню, прибыли в Воронеж для ознакомления с материалами по самолету К-12 конструкции Калинина и выдачи разрешения на первый вылет этого самолета. Я предъявлял вам материалы по аэродинамике, а Владимир Кириллович Золотухин — по прочности этой необычной машины.

К-12 был двухмоторным самолетом-бесхвосткой, первым таким отечественным самолетом военного назначения, войсковым самолетом. Помнится, что С.А. Лавочкин держался несколько настороженно, даже недоверчиво. Но по мере того как перед ним развертывались результаты довольно обстоятельно проведенных аэродинамических исследований бесхвостки, в частности ее продольной устойчивости и управляемости, настроение его заметно менялось. По вопросам прочности также все было в порядке, и заключение с разрешением на первый вылет самолета К-12 было подписано. Через несколько дней заводской летчик-испытатель В. И. Борисов поднял в воронежское небо бесхвостку конструкции К. А. Калинина. А спустя еще некоторое время он перелетел на этой машине на аэродром НИИ ВВС под Москвой. Там эта машина должна была пройти летные испытания.

— Ну, теперь я все вспомнил, благодарю вас, — произнес Ла-

вочкин. — Это очень интересная тема, и я с удовольствием поговорю с вами, вспомним старину, но в более спокойной обстановке, конечно…

Накануне дня пуска Ла-Х «зрителям» объявили, что по условиям обеспечения безопасности всех, не входящих в рабочую группу и группу спасателей, просят со стартовой "площадки удалиться в зону смотровой площадки, в нескольких километрах от СП. Мы с Некрасовым вошли в группу спасателей, получили лопаты и команду: после начала отсчета стартового времени — оно транслировалось по громкой связи — должны покинуть территорию ОТ и занять «места» в неглубоком рве, вырытом по периметру стартовой позиции.

Каковы обязанности членов группы спасателей, никто не пытался нам объяснить, понимая условность этого "формирования".

А пока шли заключительные операции и проверки, несколько человек наблюдателей-спасателей и два-три руководителя во главе с Лавочкиным находились на СП, не заходя в бункер.

День угасал, и легкий днем туман становился все плотнее. Вскоре в нем «растворилась» верхняя часть Ла-Х, стоявшей на стартовом столе, а затем сырой мрак стал беззвучно и неотвратимо поглощать и всю машину, и все окружающее. Ни малейшего ветерка, сырость, проникающая под одежду, и тишина, изредка нарушаемая странно звучавшими в тумане голосами…

Как-то незаметно все находившиеся на СП «зрители» собрались у входа в командный бункер, наблюдая за происходящим и прислушиваясь к докладам стартовой команды…

— Семен Алексеевич, а может быть сыграть отбой? — раздался вопрос ведущего.

— Нет, пуск должен состояться сегодня! — прозвучал твердый ответ Лавочкина. — Туман нам не помеха, — пояснил конструктор. Семен Алексеевич сделал несколько шагов от навеса и, оказавшись рядом с нами, неожиданно спросил:

— А знаете ли вы, товарищи мясищевцы, о чем я в последние дни изредка мечтаю? — И тут же сам ответил:

— Я мечтаю о том времени, когда вы будете хлопотать у своей «сороковки» на соседней стартовой площадке, а я как член "спасательной команды" буду наблюдать за вами… Надеюсь, вы не забудете включить меня в эту команду? — шуткой разрядил напряженную обстановку С.А. Лавочкин.

… "Объявляется тридцатиминутная готовность", — раздалось по громкой связи. "Готовность тридцать минут, стартовой команде занять свои места по расписанию. Повторяю…"

Вооружившись лопатами, мы с Некрасовым пошли к своему «месту».

Редкие фонари по периметру площадки СП практически ничего не освещали. Темнота осеннего вечера, усиленная плотным туманом, снизила видимость буквально до нескольких метров, и спасатели чуть ли не на ощупь добрались до своего «окопа». Из лопат и случайно поднятой доски устроили скамеечку, присели и стали слушать…

"Готовность десять минут", — глухо донеслось со старта. С трудом различая стрелки часов — спичек не было, оба были некурящими — засекли время. Теперь у нас появилось занятие — разглядывать циферблаты часов и «торопить» минутную стрелку… "Готовность пять минут", "Минутная готовность", — и отсчет секунд: "Десять, девять…..две, одна, ПУСК!"

Эта команда вызвала внезапно возникшее зарево, полушарием заполнившее пространство над СП. Шапка зарева «держалась» на яркой огненной «подушке» над землей. Едва эта «подушка», прорезав туман и тьму, начала расти, как грянул гром. Он нарастал с жутким ворчанием и — это мы в «окопе» хорошо услышали — явно двигался в нашу сторону. Вскочив со своей скамеечки, впившись глазами в пульсирующую огненную «подушку», мы понимали, что должны бежать, но, словно завороженные, стояли не в силах оторвать взгляда от фантастического зрелища… А огненная «подушка», покачиваясь, с надрывным ревом медленно поднималась над землей и — теперь и это нам стало заметно — удалялась, поглощаемая ночью и туманом…