Отто ШТРАССЕР - ГИТЛЕР И Я

Причиной войны 1914 года стало стремительное разрушение старой экономики и культуры. По нашему мнению, было необходимо восстановить гармонию между трудом и капиталом, между личностью и обществом, а это возможно лишь на основе нового общественного устройства. Слово «гармония» подразумевает полный отказ от идеи любой диктатуры - расы, класса или любой другой.

Также должна быть восстановлена гармония между человеком и Богом, между народом и религией; психологические проблемы, порожденные распространившимся в начале века материализмом, и обожествление техники привели к полной деморализации общества.

Короче говоря, нашей главной целью было достичь гармонии во всех областях, так как гармония - это единство в многообразии и враг стандартизации.

Я много раз пытался убедить в этом Гитлера, но такие идеи были глубоко чужды ему. Гармония Адольфа - это единообразие, колонны марширующих мужчин и женщин, одновременно отдающих честь и выкрикивающих одни и те же слова.

Грегор не смог взять в Берлин своего помощника Генриха Гиммлера. Гиммлер заменил моего брата в Ландсхуте, куда Грегор возвращался время от времени, чтобы сохранять контакт со своими людьми и присматривать за аптекой.

Какое-то время мы с Грегором находились под впечатлением таланта юного уроженца Рейнланда Йозефа Геббельса, который был секретарем Вигерсхауса, одного из руководителей партии Альбрехта фон Грефе. Колченогий, с неприятными чертами лица, Геббельс внешне производил весьма неприглядное впечатление. Но он был талантливым оратором и способным пропагандистом. Услышав его страстную речь, разоблачающую национал-социалистическую партию, мы поняли, каким полезным союзником он мог бы стать. Грегор перенес центр наших операций в Рур, где издавался наш журнал. Оказалось, что купить Йозефа Геббельса было на удивление просто. За 200 марок в месяц этот молодой человек согласился стать редактором «Национал-социалистише брифе» и личным секретарем моего брата. Геббельсу казалось, что действительность готова превзойти его самые смелые ожидания. Неудачливый журналист, без особого успеха рассылавший по всей Германии свои статьи, автор, который никак не мог найти издателя, сумел взять реванш за многочисленные неудачи. Карл Кауфман, гауляйтер Рура (сейчас он - бургомистр Гамбурга), и Эрих Кох, глава регионального отделения партии Эберсфельда, где выходила наша газета, согласились на его назначение.

Однако вскоре мы поняли, что наш новый протеже приносит нам одни неприятности. Геббельс оказался амбициозным авантюристом и лгуном. Слушая его, можно было предположить, что он является героем борьбы с французскими оккупантами в Руре. Он давал вам понять, что они засадили его в тюрьму и подвергли ежедневным издевательствам. Поскольку у нас уже были основания сомневаться в его правдивости, я провел расследование и установил, что ни дня своей жизни он не провел в тюрьме и что все эти истории - фальшивка с первого до последнего слова.

Еще одной его махинацией была подделка даты вступления в партию в партийном билете. Гауляйтер Карл Кауфман, обнаружив этот факт, провел еще одно расследование, которое закончилось полным разоблачением мошенника. Но к этому времени Геббельс уже предал и покинул нас.

Ну а пока он продолжал выполнять партийную работу с энтузиазмом неофита.

Когда все было готово, Грегор созвал всех региональных лидеров на конференцию в Ганновер, на которой председательствовали мы с братом. Гауляйтеры северных районов откликнулись на приглашение; там были: Карл Кауфман, Бернхард Руст, сейчас рейхсминистр образования; Керрль, нынешний министр по делам религии; Роберт Лей - лидер Немецкого Рабочего Фронта; Гильдебрандт, нынешний бургомистр Мекленбурга. Всего собралось 24 делегата, и, кроме того, присутствовал представитель Гитлера Готфрид Федер.

Когда присутствующие узнали, что на встрече собирается присутствовать представитель Гитлера, они возмутились.

«Никаких шпионов среди нас!» - вопил Геббельс, стараясь, как всегда, быть большим роялистом, чем сам король.

Вопрос о том, может ли Федер быть допущен на заседание, решался путем голосования. Абсолютное большинство проголосовало «за».

На конференции поднимались проблемы чрезвычайной важности.

В то время вся страна разделилась по вопросу об экспроприации недвижимости, принадлежащей семье бывшего кайзера.

Германия уже пережила период инфляции, марка стабилизировалась, однако ни мелкие рантье, ни люди, вложившие свои деньги в военные займы, пока еще не получили ни гроша. В таких обстоятельствах возврат князьям, которые несут ответственность за войну и ее последствия, их замков, земель и прочего имущества стоимостью в сотни миллионов золотых марок выглядел просто аморально. Рабочие партии и немецкие демократы высказались категорически против подобных действий, и национал-социалисты Севера готовы были их поддержать. В преддверии первого общегерманского плебисцита наши руководители стремились принять резолюцию по этому вопросу, а присутствие Федера несколько усложняло эту проблему. Ежедневные сообщения из Баварии информировали нас о том, каким путем идет Гитлер, и мы прекрасно осознавали, что национал-социалисты, проголосовав за экспроприацию, вступят в прямой конфликт с новой тактикой Гитлера.

В Ганновере все, кроме доктора Роберта Лея, проголосовали за экспроприацию. Когда Федер от имени Гитлера выразил протест, Геббельс вскочил на ноги и произнес сенсационную речь в поддержку нашего решения.

«Я требую, чтобы жалкий буржуа Гитлер был исключен из Национал-социалистической рабочей партии», - во весь голос прокричал он. Следует добавить, что ему громко аплодировали.

Грегор вынужден был вмешаться и напомнить, что подобное решение может быть принято лишь всеобщим съездом партии. Но тем не менее мы постановили, что национал-социалисты Севера будут голосовать против возвращения имущества князьям.

«Мы - свободные и демократичные люди, - твердо заявил Бернхард Руст. - У нас нет непререкаемых авторитетов, и от нас нельзя требовать беспрекословного подчинения. Гитлер может поступать, как он пожелает, а мы будем поступать в соответствии с нашими убеждениями».

Подобные инциденты имели место и в Демократической партии. Депутат рейхстага и член исполкома партии доктор Ялмар Шахт, отказавшийся поддержать мнение большинства, выступил как сторонник принцев и подал прошение об отставке. Это был первый случай, когда Гитлер и Шахт, пока что заочно, пришли к взаимопониманию, и этим был заложен фундамент их дальнейшего сотрудничества.

Более того, ганноверский съезд одобрил «программу Штрассера» и принял решение заменить ею гитлеровские «25 пунктов Национал-социалистической рабочей партии». Это был уже почти что разрыв.