Герман Титов - Голубая моя планета

- Смотрите, как надо делать. Следите за приборами. Один за другим он выполняет развороты и выходит в расчетную точку на посадку.

- Запоминайте положение ориентиров, - продолжает капитан. - Отсюда начинайте снижение. Вот эта высота - десять метров, так будет пять, а это два, один. А это вот полметра... Смотрите влево, как положено, и запоминайте. - И над всем летным полем мы проходим на этой высоте.

- Запомнили все? - спрашивает командир звена. - Если все ясно, выполняйте сами полет.

Повторяю заход на посадку, стараюсь, чтобы самолет занимал по отношению к ориентирам то же положение, что и на предыдущем круге. Но вот «як» пошел на планирование; теряя высоту, приближается к земле. Кажется, на этот раз посадку я выполнил лучше.

- Терпимо! - не то осуждающе, не то одобрительно сказал мне на земле капитан Кашин и пригласил к себе Гонышева.

«И хочется им возиться со мной! Не выходит - отчислили бы, да и все. Нет, видно, у меня способностей летных», - думал я.

Но была, по-видимому, охота у моих учителей повозиться со мной. Опять стал летать в своей кабине инструктор Гонышев, вновь стал учить в воздухе искусству управления самолетом. И добился своего. Перешагнул я этот рубеж, это злосчастное третье упражнение, а вскоре начал летать самостоятельно.

Истинное наслаждение получали мы от полетов в зону, где учились выполнять фигуры сложного и высшего пилотажа. Возвращались с полетов в казарму усталые, но счастливые, потому что с каждым полетом в зону все сильнее чувствовали свою власть над машиной, с каждым полетом утверждались все более в воздушном океане. Пожалуй, в этот период я почувствовал, что авиация - моя избранница, единственная и любимая на всю жизнь. Незадолго до этого мне попался томик Дмитрия Фурманова. Был в той книге рассказ «Летчик Тихон Жаров». «Свежий воздух щекочет ноздри; чем выше, тем легче и глубже вздыхает грудь; все шире, все необъятней перед глазами раскидываются голубые бездонные просторы... На светлые - черные полосы, на черные - светлые пятна поделилась земля; там гомон, грохот, шум, движенье... А здесь... такая безграничная тишина, такая чистая, светлая пустота, ненарушимый покой...

Какой простор! Какая воля! Теперь бы летать все выше и выше в зенит, летать за планетой, минуя планеты, летать по миру... Велика твоя воля, человек, пронзительна мысль, в восхищение приводит, восторги родит твое мастерство, твой труд, твои победы, но ты победил миллионы тайн, а миллионы миллионов еще стоят перед тобою загадками. Но нет той тайны, которую не переборет человеческий труд... Пройдут века, и меж планетами будут люди носиться так же легко и свободно, как носятся ныне они меж горами, по морям и океанам...»

Эти строки из рассказа запомнились больше всего, наверное, потому, что были они созвучны моей торжествующей радости.

Фантазия, как всегда, устремлялась в будущее. Но мог ли я предполагать тогда, что уже совсем недалеко время, которое въявь приблизит самую дерзкую мечту человечества - штурм космоса!

Курсантская жизнь, как и студенческая, разнообразна и интересна. Мы жили общей с родной страной жизнью, близко к сердцу принимали все события на земле. Старались осмыслить все то, что происходило на международной арене. Каждый успех, одержанный в нашей стране и в странах социалистического содружества, радовал нас, потому что это были успехи наших родителей, наших сверстников, которые своим созидательным трудом создавали славу нашей Родине, мирный, труд которых мы готовились оберегать и защищать.

В библиотеке скоро не осталось ни одной интересной книги, которую бы мы не прочитали. Пушкин и Лев Толстой, Лермонтов и Чехов, Горький и Маяковский, Шолохов и Фадеев, Твардовский и Леонов, Симонов и Полевой и многие другие писатели и поэты учили нас понимать жизнь, видеть ее во всех проявлениях. Они обогащали наши молодые души, расширяли наши представления о добре и зле, учили видеть и понимать прекрасное. Интересы наши становились шире, а духовный мир богаче.

Шел трудовой 1954 год. Страна жила большими событиями. Мы постигали глубину и мудрость, смелость замыслов Коммунистической партии. Видели, как по зову партии в наши кустанайские края устремился шумливый поток молодых людей, энтузиастов освоения целины, как многовековая тишина степей оглашается мощным гулом могучих тракторов.

Вот вернулись самолеты из дальней зоны, зарулили на стоянку. Мы стоим возле командира эскадрильи капитана Губина, который пристально изучает карту района полетов.

- Еще один ориентир появился в степи. - Он называет номер квадрата и приказывает нанести в нем населенный пункт. - Пока тут только палатки, но скоро будут и дома. Совхоз будет, - поясняет командир.

Так на наших глазах карты пополнялись новыми ориентирами.

Незаметно подошло время первого отпуска, и я засобирался в село Полковниково. Какой предпочесть транспорт? Лететь, конечно!

Я никогда не перестаю восхищаться удивительными картинами, открывающимися взору воздушного путешественника. Никогда, кажется, не налюбуюсь причудливой живописью природы - небесным и земным пейзажем, даже если летаю над малонаселенными районами. Особенно интересно стало летать с развитием трансконтинентальной авиации, когда за несколько часов полета проплываешь над морями, океанами, над странами и целыми континентами. Летишь высоко. И какая-то щемящая грусть охватывает все существо, когда удается различить причудливые изгибы речек, прямые стрелы шоссейных дорог, соединивших, точно артерии, населенные пункты.

Поднятый над землей человек убеждается, что даже деревенские поселения, будь они из бревен или из глины, имеют строгие геометрические формы. Это относится и к развалинам Древнего Рима, и к современным городам-машинам, и к моему родному далекому селу Полковниково па Алтае.

Детские впечатления глубоки. На всю жизнь остаются в памяти места наших мальчишеских игр, любимые игрушки, особенно если они сделаны руками родителей. И эти впечатления детства живут в нас всю жизнь, с ними связан образ Родины не в собирательном, а в конкретном его выражении.

Думаю, что каждому человеку в течение жизни хочется побывать в местах, где прошло его детство, где он возмужал и откуда пошел по большой дороге жизни...

Зовется эта речушка Бобровкой, и течет она недалеко от нашего села. Вода в ней чистая, прозрачная, берега так поросли ивняком, что местами Бобровка совсем скрывается в его зеленых туннелях. А там, где расступается зеленая ограда, к воде выбегают песчаные плесы.

В таких местах мелко, дно твердое, а у самой воды лежат валуны. За день камни нагреваются, и, когда скроется солнце за облаками или налетит свежий ветер, на этих валунах, накупавшись до «гусиной кожи», мы любили греться. Ляжешь на камень, как на грелку, живот чуть согреешь, холодок пробежит по спине, а солнце все еще где-то плутает в облаках. Потом перевернешься на валун спиной...