Герман Титов - Голубая моя планета

В Ленинградской особой истребительной эскадрилье служил другой выдающийся советский летчик - дважды Герой Советского Союза С. Грицевец.

Многое видело ленинградское небо, но особенно жарко было в нем в суровые годы минувшей войны. Небо города-героя стало ареной яростных воздушных схваток с фашистами. Сражаясь в тесном взаимодействии с наземными войсками, наши летчики героически прикрывали город с воздуха, уничтожали живую силу и технику врага на поле боя, выводили из строя его резервы, нарушали коммуникации.

В небе Ленинграда родилась боевая слава летчиков, первыми удостоившихся звания Героя Советского Союза в дни войны. Среди них и наши предшественники по летному училищу имени Сталинградского Краснознаменного пролетариата, известные всем поколениям советских летчиков, всему советскому народу: С. Здоровцев и М. Жуков, которым 8 июля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза.

В том же жарком июле сорок первого года Золотая Звезда Героя засияла на груди отважных авиаторов капитана В. Матвеева, старшего лейтенанта Л. Иванова, младших лейтенантов С. Титовка и А. Лукьянова, старшины Н. Тотмина.

С затаенным дыханием мы слушали рассказ о подвигах Героев Советского Союза В. Мациевича, С. Литаврина, Д. Оскаленко, Н. Щербины, И. Севастьянова.

Разящими и сокрушительными были атаки ветерана полка летчика Дмитрия Оскаленко. Одна эскадрилья полка носит бессмертное имя героя.

Не страшило наших летчиков и превосходство врага в воздухе. Однажды семерка краснозвездных истребителей, ведомая старшим лейтенантом Беловым, вступила в бой с двадцатью тремя фашистскими стервятниками. Шесть самолетов, меченных черной паучьей свастикой, пылающими кострами упали на ленинградскую землю, остальные покинули район боя. Наша группа потерь не имела. Таков итог этой воздушной схватки.

А бой трех наших героев летчиков с восемнадцатью фашистскими самолетами! Один к шести - таково была соотношение сил. Не дрогнули советские воины, они смело и уверенно вступили в схватку с врагом. Больше часа в воздухе крутилась смертная карусель, борьба шла не на жизнь, а на смерть. Три фашистских самолета загорелись и рухнули на землю, несколько машин получили повреждения, остальные обратились в бегство. Наши летчики майоры Матвеев и Пилютов, капитан Чирков с победой и без потерь вернулись на свой аэродром. Они сели, как говорят, с «сухими баками».

- Вот так геройски сражались советские летчики в небе Ленинграда, - заключил беседу секретарь партийного бюро Николай Михайлович Пивоваров. - Вам теперь нести дальше, приумножать боевые традиции крылатых гвардейцев, - торжественно закончил он.

Об этих и многих других отважных воздушных воинах, прославивших советское оружие в небе Ленинграда, узнали мы в первые же дни службы в гвардейском полку. Узнали и о том, что в мирные дни авиаторы-гвардейцы с честью продолжают эстафету боевой славы.

Лаконичны строки исторического формуляра полка:

«Все летчики закончили переучивание на реактивных самолетах».

«Часть занимает первое место в соревновании».

«За успешное освоение техники и высокое летное мастерство большая группа авиаторов отмечена правительственными наградами».

«Комсомольская организация части награждена переходящим Красным знаменем обкома ВЛКСМ».

Ленинградский обком ВЛКСМ в 1958 году наградил наш гвардейский полк переходящим красным знаменем

И конечно, чувствуя сердцем, какая большая ответственность легла на нас, молодых летчиков, мы стремились образцово нести боевую службу в гвардейской части.

Настал срок, и закончилось изучение нового для нас, вчерашних курсантов, реактивного самолета. Сданы зачеты по теоретическим дисциплинам, по авиационной технике. Мы приступили к полетам. Правда, это были снова вывозные, на спарке, но теперь мы не курсанты, а военные летчики, офицеры. Нам предоставили больше самостоятельности, но вместе с тем предъявили и большие требования.

В первых полетах командиры изучали наши летные качества, оценивали способности. Я вместе с другими товарищами попал в эскадрилью, которой командовал Степан Илларионович Шулятников. Требовательный офицер, первоклассный летчик, заботливый воспитатель. Мы были очень рады, что попали к такому командиру.

Нашим звеном командовал капитан А. Харченко, серьезный, рассудительный офицер, опытный летчик. К нему в звено мы пришли втроем: Николай Юренков, Михаил Севастьянов и я. Все мы были друзьями. Это с первых дней понял командир звена и старался поддержать нашу дружбу: где дружба, там дело спорится.

В летной подготовке все мы шли ровно. Одновременно нам разрешили и самостоятельный вылет на новом самолете.

Для каждого летчика вылет на более совершенном самолете - праздник. Праздником этот день был и для нас, и мы к нему много готовились.

Самостоятельные вылеты на новых для нас самолетах в новом качестве летчиков-истребителей прошли успешно, и командир эскадрильи, поздравив нас, объявил благодарность. Но мы понимали, что это только начало, начало большого и трудного пути военного летчика-истребителя к вершинам боевого мастерства. Мы мечтали стать летчиками 2-го, а затем 1-го класса и перейти на более скоростные машины. Но летать на больших скоростях довелось не всем.

Сильные перегрузки оказались не по плечу Юрию Гатиятову, и он, влюбленный в истребительную авиацию, вынужден был перейти на транспортные самолеты. Как память о наших курсантских годах и вечерах самодеятельности я сохранил его стихи.

Небо приносит летчику много радости, закаляет человека, учит его быть решительным и осторожным, дарит счастливые минуты полета, но оно же приносит горькие воспоминания о судьбах тех, кто больше никогда не пойдет с тобою в одном строю, крылом к крылу.

Да и жизнь на земле полна неожиданностей и чудачеств, а иногда и приятных сюрпризов.

Я не знаю в своих отношениях со знакомыми девушками такого, что не укладывалось бы в понятие о чести и порядочности. И в детстве, и в старших классах школы, и в летном училище у меня было много знакомых девчат, с которыми я дружил, находил общие интересы. Однако, став уже взрослым, я не помышлял о женитьбе, и вряд ли женщины смотрели на меня как на возможного жениха. Уж слишком для этого, на собственный взгляд, я был несолиден...