Андрей Калиниченко - Воздушный снайпер

Ханковцы научились беречь людей и боевые машины. Все у них было упрятано в скалистом грунте: самолеты, жилье, мастерские, склады, столовые. Вот только сам аэродром укрыть они не могли. Собственно, немного выровненную травянистую поляну скромных размеров, протянувшуюся с востока на запад вдоль южного берега полуострова, лишь с большой натяжкой можно было назвать аэродромом. Западную ее сторону ограничивал маленький ручеек, восточную - хвойный лес, скалы и многочисленные валуны. "И как только летают в таких условиях?" - удивился Василий.

Обстрел аэродрома прекратился неожиданно, и словно из-под земли начали появляться люди. С разных сторон раздавалось дружное "Ура!". Сыпались громкие приветствия. Взметнулись десятки красноармейских шапок. "Гарнизон живет и сражается, несмотря ни на какие трудности. Настоящие герои!" - подумал Голубев.

Отделившись от группы людей, к его самолету быстрыми шагами приближались два человека. Один небольшого роста, в черном реглане, кожаном шлемофоне, другой - в ватной куртке и солдатской шапке-ушанке. Голубев их сразу узнал: первый-командир авиагруппы капитан Алексей Ильин, второй-заместитель командира по политчасти капитан Петр Бискуп. С обоими Василий был знаком, и вот - новая встреча.

- Очень рады, очень рады, что вы прибыли на подмогу!- сказал Ильин, подходя к Голубеву.

Хозяева и вновь прилетевший обнялись. И лейтенант ощутил ту радость, которую испытывает человек, почувствовав себя чрезвычайно нужным другим людям. Она, эта радость, сразу как-то сблизила, сроднила летчика с мужественными защитниками Ханко.

Снаряд не взорвался. "Это к счастью", - порадовался Василий. Он спускался в блиндаж, когда у самых его ног шлепнулся тяжелый остроносый цилиндр. Упал, зарылся в твердую землю.

- Здесь, на адском пятачке, постоянно будешь испытывать свою судьбу, - заметил летчик Михаил Васильев, которому Голубев сказал о вражеском "гостинце".

- На судьбу надейся, а сам не плошай, - перефразировав известную пословицу, поправил его Василий.

Он знал многих ханковцев еще по службе под Ленинградом и считал их надежными товарищами. Вообще Голубев разделял всех летчиков на три категории: на случайных, неприспособленных и прирожденных. К первым относил тех, кто попал в авиацию по недоразумению, вследствие юношеского порыва или поиска романтики. Многие из таких, встретив трудности, старались возможно быстрее расстаться с летной работой. Неприспособленным иногда долго не удавалось уйти из авиации, и они оставались "тяжелым грузом" в частях, не продвигаясь вперед в летном деле.

А к третьей категории - к ней, безусловно, принадлежит и герой нашего повествования - он относил летчиков по призванию, страстно влюбленных в небо. Такими здесь, на Ханко, были почти все. Михаил Васильев - стройный, рассудительно-молчаливый лейтенант с застенчивой улыбкой, и Геннадий Цоколаев - прямой и горячий осетин, человек невиданной отваги, и двадцатилетний Дмитрий Татаренко, вместе с которыми Голубев прилетел на полуостров, балкарец Алим Байсултанов, бывший сельский учитель, бесстрашный воздушный боец,

Дни были до предела насыщены событиями, словно страницы остросюжетного романа. На первом же совещании, куда пригласили и вновь прибывших летчиков, капитан Ильин сказал:

- Теперь нас стало свыше десятка, значит, мы уже сила. Но и задачи перед нами большие и разнообразные. Мы должны надежно охранять ханковское небо, наносить штурмовые удары по частям и береговым батареям врага, вести разведку. Словом, предстоит выполнять функции истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков и разведчиков одновременно...

Летчики внимательно слушали командира. Каждый задавал себе вопрос: готов ли он к таким испытаниям? Ответ на него дал следующий же день.

Шестерка истребителей во главе с капитаном Ильиным вылетела нанести штурмовой удар по противнику, теснившему наши части на Моонзундских островах. Голубев в паре с лейтенантом Байсултановым прикрывал ударную четверку ведущего. В район цели для скрытности шли на предельно малой высоте. Под небольшими плоскостями истребителя мелькали темные морские волны.

Через пятнадцать минут показались острова.

Вот и цель. Длинная колонна машин двигалась по дороге к северному берегу острова Хийумаа (Даго), где сражались наши солдаты. Василий представил, как сытые и вооруженные до зубов гитлеровцы приблизятся к месту боя, высадятся из этих крупных автомобилей и двинутся лавиной на обессилевшие и измотанные в непрерывных боях подразделения красноармейцев и матросов, оставшихся без боеприпасов, а может быть, и без своих командиров. Ильин перестроил группу в пеленг и с пикирования атаковал головные машины.

Выпущенные летчиками реактивные снаряды накрыли колонну. Несколько автомобилей загорелись и остановились, застопорив движение. Голубев и Байсултанов, искусно маневрируя над самолетами группы Ильина, следили за тем, чтобы к ним не подкрались вражеские истребители. Находясь выше, Василий увидел, как десятки протянувшихся с земли разноцветных трасс вспарывали небо и оставляли в местах разрывов облачка дыма. Большинство их вспыхивало сзади и выше штурмовавших истребителей.

Уже в следующий миг новая серия разрывов легла точно по высоте в шахматном порядке. Но было поздно: Ильин развернул звено и вторично ударил по автоколонне. На дороге возникли новые очаги пожаров. Василий едва сдерживал желание тоже кинуться в штурмовую атаку. Однако боезапас пары прикрытия требовалось сохранить целым на случай возможного воздушного боя иначе все шесть самолетов при встрече с противником остались бы беззащитными.

Закончив штурмовку, Ильин повел группу через удерживаемые нашими бойцами позиции к морю. И тут командир заметил шесть бомбардировщиков Хш-126 и Ю-88, летящих туда, откуда только что отошли советские истребители. В патронных ящиках еще оставалось немного боезапаса, и Ильин с ходу атаковал звеном двух Хш-126. Один "хеншель" тут же перешел в отвесное пике.

Голубев по-прежнему находился выше Ильина. Оставалось только чуть-чуть отжать ручку управления своим истребителем, чтобы фашистский "юнкерс" попал в сетку прицела. Если б кто-нибудь был тогда в кабине рядом с Василием, то обязательно заметил бы, как сузились его голубые глаза и точно заледенели. Они не выражали ни жалости, ни волнения - один лишь боевой азарт. "В атаку!" - звало сердце летчика. Но прежде чем поступить так, он хладнокровно все взвесил, оценил Обстановку. Вывод напрашивался один: в дело теперь вступить можно. Голубев энергично перевел самолет в пике и под прикрытием Байсултанова настиг ближайший "юнкерс".

Применяя свой излюбленный метод, Василий сначала нажал на гашетку эрэсов. Через мгновение два снаряда взорвались над бомбардировщиком. Пулеметы стрелков "юнкерса" на время замолкли. Этого хватило, чтобы сблизиться на короткую дистанцию и открыть огонь из пулеметов. "Юнкерс" качнулся, завилял из стороны в сторону, будто отыскивая что-то потерянное, потом опустил нос и круто пошел к земле.