Андрей Калиниченко - Воздушный снайпер

Он сразу назвал фамилии восьми человек и первым бросился к самолету. Через две минуты И-16 уже шли навстречу врагу. С земли передали: к ледовой трассе приближается группа Ю-88 под прикрытием Ме-109.

Василию отлично было известно, что ведущие бомбардировщики охраняются надежнее, чем другие. Во-первых, они окружены несколькими своими собратьями. К тому же истребители прикрытия за ними следят зорче. Но чтобы внести панику в ряды противника - она, как правило, заканчивалась преждевременным сбросом бомб, что и требовалось, - первый удар нужно было направить именно на ведущего.

- "Сокол-22", свяжи боем "мессеров", - передал Голубев по радио старшему лейтенанту Кожанову, едва вышел к армаде фашистских самолетов.

Свою же четверку бросил в атаку на головной "юнкерс". По истребителям почти в упор бьют стрелки ведомых бомбардировщиков. Секунда, другая... Крайние Ю-88 наплывают на лобовое стекло, увеличиваясь, как бы перекрывают части неба и стороною проносятся назад. Пора! Василий чуть подворачивает влево, чуть отжимает ручку управления, и ведущий самолет врага застыл в центре прицела. Гашетка нажата. Пущенный реактивный снаряд разрывается под плоскостью "юнкерса". Но он только качнулся, продолжает лететь. Истребитель совсем близко от него. Еще один миг на уточнение наводки оружия. Сноп пулеметно-пушечных очередей пронзает фашистского бомбардировщика. Тот, вспыхнув, неуклюже переворачивается и начинает стремительно падать. Потеряв ведущего, фашисты бросаются врассыпную.

- Бьем по одиночным парами, - бросил в эфир Голубев.

Очередная атака. Цыганов с ведомым поджигают еще одного "юнкерса".

А выше четверка Кожанова уже ведет бой с "мессершмиттами". Охраняя бомбардировщики, "мессеры" старались далеко от них не отрываться. Этим и воспользовался Кожанов. Разогнав "ишачка", старший лейтенант потянул ручку на себя, задирая нос самолета, и снизу ударил пулеметной очередью "мессершмитта" по фюзеляжу. Тот, почти мгновенно окутавшись дымом, понесся к земле. Вторая пара группы Кожанова тоже сразила Ме-109.

Потеряв четыре самолета, фашисты поспешили ретироваться за линию фронта.

- Конец боя, всем занять свои места! - приказал Голубев.

Над Ладогой сгустились сумерки. Слегка притемненная земля отделялась горизонтом от светлого неба. По его куполу плыли редкие перистые облака, подкрашенные снизу лучами заходящего солнца. Две четверки советских истребителей, собравшись вместе, по-хозяйски сделали круг над местом проведенного боя и, убедившись, что противника больше нигде нет, повернули к аэродрому.

Приняв доклад, командир полка дружески хлопнул Голубева по плечу и произнес восхищенно:

- Вот это по-гвардейски! Счет четыре - ноль! В нашу пользу!

...Лед на Ладоге сошел в конце апреля. Дорога жизни стала водной магистралью. Ежедневно по ней шли корабли, суда, доставляя в осажденный город продовольствие, вывозя оттуда на Большую землю обессилевших от голода женщин, детей и стариков, раненых бойцов.

Истребители прикрывали суда. Чаще всего воздушные бои разгорались над портом Кобона, откуда начинался путь ценных грузов в Ленинград.

На стоянку третьей эскадрильи пришел заместитель командира полка по политчасти полковой комиссар С. Г. Хахилев. Его сразу окружили свободные от боевой работы люди. Завязалась беседа.

- Недавно меня вызывал начальник политотдела авиабригады и я по пути заглянул в Кобону, - сказал Хахилев. - Трудно морякам, очень трудно. Они как раз высаживали с кораблей и судов эвакуированных детей. На каждой палубе их было в два раза больше, чем разрешается брать по норме. Дети измучены блокадой, так слабы и истощены, что не могут передвигаться. Матросы бережно переносили их на руках, укутывали одеялами, шинелями и бушлатами. Те, кто способен еще держаться на ногах, сходили сами. Мальчуган лет пяти покачнулся, не удержался и упал в воду между кораблем и причалом. Краснофлотец прыгнул за ним, не задумываясь о том, что самого его может раздавить стальным бортом. А другие члены экипажа изо всех сил отжимали руками корабль от причала до того момента, пока моряк с мальчиком не поднялся на причал. Рассказ глубоко взволновал авиаторов. Все молчали: у многих родные еще находились в Ленинграде. Тишину вновь нарушил Хахилев:

- В бомбежку морякам еще труднее. Знаете, что они о нас говорят?

- Что же?

- Там, где появляются наши истребители, "юнкерсы" не проходят. Верят, значит, нам.

- И правильно, - подал голос Кожанов. - В обиду моряков не дадим!

Истребители возвращались с боевого задания, когда яркое солнце еще только вставало из-за горизонта. Его косые лучи, падая на землю, высвечивали сожженные деревни с торчащими к небу, словно взывающими к мщению, печными трубами, обуглившиеся в дыму пожарищ редкие перелески, изрытые взрывами поля. Летчики отразили налет шести групп вражеских бомбардировщиков на Кобону, сбили одиннадцать самолетов, врага к порту и кораблям на рейде не подпустили.

Сорокаминутный бой не прошел без потерь и для них. В строю не было ведомого Голубева сержанта Василия Захарова. Трое тяжелораненых, в том числе командир второй эскадрильи Геннадий Цоколаев, с трудом дотянули до аэродрома. Еще два самолета пришли домой с очень сильными повреждениями.

Василий подвел машину к земле, посадил. Зарулив, невольно взглянул на капонир, где стоял обычно истребитель Захарова. Терять боевых друзей всегда горько, а тут еще такой случай... Печаль не сходила с лица Василия и когда он с ведущими других групп - Васильевым и Кузнецовым - подробно докладывал командиру полка, что же произошло над Кобоной.

- После взлета, - говорил Голубев, - с поста воздушного наблюдения передали: фашисты идут на Кобону шестью волнами по пятнадцать - восемнадцать самолетов. Когда мы появились над портом, из открытых люков первой группы "хейнкелей" уже сыпались бомбы. К счастью, взорвались они на песчаном пирсе, в цель ни одна не попала. Атаковать этих "хейнкелей" не было смысла. Решили ударить по второй волне, которая только выходила на цель.

Обстрелянный мною "хейнкель", - продолжал Василий, - клюнул носом и перешел в крутую спираль. Но это была уловка. Понял: на самом-то деле самолет цел, а экипаж только имитирует падение. Догнал бомбардировщик, всадил новую порцию свинца, после чего он задымил и ушел в воду. Вижу, Цоколаев сбил другой "хейнкель". Остальные пустились наутек.

Мы не стали их преследовать: приближалась новая группа "юнкерсов" и "мессершмиттов". Снова закрутилась карусель. Нам удалось прорваться к бомбардировщикам, но и "мессеры" потянулись вслед. Порой, гоняясь друг за другом, самолеты сплетались в такой запутанный клубок, что невозможно было разобраться, где свои, а где чужие. Мы сбили пять "юнкерсов".