Денис Давыдов - Дневник партизанских действии 1812 года

сокрушение, а меня в размышление".

[7] П. П. Коновинцын был в полном смысле слова благородный и неустрашимый

человек, отличавшийся весьма небольшими умственными способностями и еще

меньшими сведениями. Будучи назначен дежурным генералом всех армий, он

вначале посылал бумаги, им получаемые, к Ермолову, прося его класть на них

резолюции. Ермолов исполнил на первый раз его просьбу, но, выведенный из

терпения частыми присылками большого количества бумаг, он возвращал их в

том виде, в каком получал, с адъютантом своим Фонвизиным, который будил

ночью Коновницына и обратно возвращал ему бумаги. Коновницын, прочитав

однажды записку Ермолова, в которой было, между прочим, сказано: "Вы

напрасно домогаетесь сделать из меня вашего секретаря", сказал Фонвизину:

"Алексей Петрович ругается и ворчит". Он приобрел отличного руководителя и

наставника в квартирмейстерском полковнике Говардовском, авторе знаменитого

письма графа Буксгевдена к графу Аракчееву. Этот даровитый штаб-офицер

погиб в Бородинском сражении. Впоследствии Толь совершенно овладел

Коновницыным.

[8] За два дня до моего прихода в село Егорьевское, что на дороге от

Можайска на Медынь, крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского

казачьего полка, состоящую из шестидесяти казаков. Они приняли казаков сих

за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка. Они же самые

крестьяне напали на отставшую мою телегу, на коей лежал чемодан и больной

гусар Пучков. Пучкова избили и оставили замертво на дороге, телегу

разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и

разбросали по полю. Вот пример остервенения поселян на врагов отечества и,

вместе с сим, бескорыстия их.

[9] Но не писать слогом объявлений Ростопчина. Это оскорбляет грамотных,

которые видят презрение в том, что им пишут площадным наречием, а известно,

что письменные люди немалое имеют влияние над безграмотными, даже и в

кабаках.

[10] Во время войны 1807 года командир лейб-гренадерского полка Мазовский

носил на груди большой образ св. Николая-чудотворца, из-за которого торчало

множество маленьких образков.

[11] День вступления французской армии в Москву. Но мы о том не знали.

[12] Я всегда сдавал пленных под расписки. Валовая сделана была по

окончании моих поисков, в окрестностях Вязьмы, и подписана юхновским

дворянским предводителем Храповицким.

[13] Покойного Василия Федоровича.

[14] Он отряжен был в Москву для вербования уланов. Волынский уланский полк

находился в западной армии, под командою генерала Тормасова на Волыни.

[15] Вопреки многим, я и тогда полагал полезным истребление Москвы.

Необходимо нужно было открыть россиянам высший предмет их усилиям, оторвать

их от города и обратить к государству.

Слова "Москва взята" заключали в себе какую-то необоримую мысль, что Россия

завоевана, и это могло во многих охладить рвение к защите того, что тогда

только надлежало начинать защищать. Но слова "Москвы нет" пересекли разом

все связи с нею корыстолюбия и заблуждение зреть в ней Россию. Вообще все

хулители сего превосходства мероприятия ценят одну гибель капиталов

московских жителей, а не поэзию подвига, от которого нравственная сила

побежденных вознеслась до героизма победительного народа.

[16] Ныне генерал-маиором в отставке.

[17] Умер генерал-маиором по кавалерии.

[18] Ныне полковником в отставке.

[19] Ныне в отставке.

[20] Ныне в отставке маиором.

[21] Был хорунжим и убит 1813 года, во время преследования неприятеля,

после победы под Лейпцигом.

[22] Ныне прапорщиком Екатеринославского гарнизонного баталиона.

[23] Генерал Бараге-Дельер был губернатором Смоленской губернии и имел

пребывание свое в Вязьме.

[24] Другие уверяли меня, что на сие отважился сам начальник отряда,

проходившего тогда из Смоленска в Москву; он только истребовал от

губернатора позволение действовать против моей партии.

[25] По взятии 22-го октября города Вязьмы генералом Милорадовичем,

адъютант его, Кавалергардского полка поручик (что ныне генерал-адъютант)

Киселев, отыскал в разбросанных бумагах один из циркуляров, рассылаемых

тогда генералом Бараге-Дельером по войскам, в команде его находившимся и

проходившим чрез Смоленскую губернию, и подарил мне оный. В сем циркуляре

описаны были приметы мои и изложено строгое повеление поймать и расстрелять

меня; я долго хранил его как лучший аттестат действий моих под Вязьмою, но,

к сожалению, затерял его в походе 1813 и 1814 годов.

[26] Я вначале намерен был каждому из них поручить в командование по

полусотне человек в поголовном ополчении, но они на это сказали: "Когда-то

еще бог приведет им подраться, а здесь мы всегда на тычку!" Как жаль, что в

походах я затерял записку с именами сих почтенных воинов!

[27] Так называется и искони называлась долина в трех верстах от Городища.

[28] А ныне и владетель оного.

[29] Ныне один из важнейших генералов бельгийской армии и, кажется, не

главнокомандующий ли?

[30] Пагубная страсть! (фр.)

[31] В то время некоторые гусарские полки были вооружены пиками с

флюгерами, как уланы. Из числа сих полков был и Ахтырский.

[32] Примите, государь мой, вещи, столь для вас драгоценные. Пусть они,

напоминая о милом предмете, вместе с тем докажут вам, что храбрость и

несчастье так же уважаемы в России, как и в других землях. Денис Давыдов,

партизан (фр.).

[33] В описаниях знаменитого Тарутинского сражения многие обстоятельства,

предшествовавшие сражению и во время самого боя, выпущены из виду военными

писателями. Главная квартира Кутузова находилась, как известно, в

Леташевке, а Ермолов с Платовым квартировали в расстоянии одной версты от

этого села. Генерал Шепелев дал 4-го числа большой обед, все

присутствовавшие были очень веселы, и Николай Иванович Депрерадович

пустился даже плясать. Возвращаясь в девятом часу вечера в свою деревушку,

Ермолов получил чрез ординарца князя Кутузова, офицера Кавалергардского

полка, письменное приказание собрать к следующему утру всю армию для

наступления против неприятеля. Ермолов спросил ординарца, почему это