Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

И мне невольно пришел на память свой первый боевой вылет с ведущим младшим лейтенантом Иваном Бобровым. Я тогда тоже отчудил, да еще дважды в одном вылете.

Сразу после взлета, когда группа проходила над аэродромом, я пристроился к ведущему так близко, что, взглянув на меня, он, наверное, и дышать перестал. В таком плотном строю мне приходилось перед войной летать на спортивном самолете УТ-1 во время воздушного парада. На фронте я узнал, что такой сомкнутый строй - всего лишь красивость, он лишает маневра и для войны совершенно непригоден. И все же прижался к Боброву. А для чего? Чтобы оставшиеся на земле подумали: "А тот, что справа, не лыком шит!"

А потом во время штурмовки автоколонны я сделал лишнюю атаку, чтобы показать свою храбрость перед ведущим.

Мой разговор с Талыковым произошел в начале июня сорок второго года, за несколько дней до событий, которые были так неожиданны для всех нас.

Мы видели начало успешного наступления наших войск южнее Харькова. Потом эта группировка оказалась окруженной. Лавина фашистских танков и автомашин хлынула по Донбассу на восток.

Пришлось часто менять полевые аэродромы: Погорелое, Шахты, Кагальницкая... Через пять дней мы уже оказались за Доном, южнее Ростова.

Видеться с Талыковым в те дни почти не приходилось: он уже успел стать ведущим и со мной вместе не летал.

Как-то на аэродроме в Шахтах, за ужином, Талыков вошел в столовую вместе с несколькими летчиками-сержантами. В их числе были новички, только что прибывшие в полк: Григорий Княжев, Николай Письмиченко, Виктор Оленин. Кажется, в этот день Талыков водил их в первый бой, стал их "крестным отцом". Движения Талыкова, как всегда, были порывисты. Он сдернул с головы надвинутую на брови пилотку, с размаху опустился на скамью. Со стороны можно было подумать, что он на кого-то зол. Усталость тенями легла под его глазами. В тот день он трижды слетал на штурмовку войск, пытавшихся форсировать Северный Донец в районе Белой Калитвы.

Талыков ел молча и быстро. А когда водка ударила ему в голову всеми сорока градусами, он оживленно заговорил с соседями по столу. Ребром ладони бил но краю стола - доказывал что-то молодым ведомым...

И в общежитии после ужина шумел:

- Чем больше заходов на цель, тем больше у фрицев танков и машин убавляется! - убеждал он кого-то в бесспорной истине.

"Носится со своей "теорией", как в прошлый раз, когда оправдывался после полета к Лисичанску", - подумал я. И все же было отрадно видеть Талыкова таким ершистым и задиристым. Он успел за это время побывать в разных переделках, ему уже досталось и "по перышкам", но он не обмяк, не слинял, как говорили у нас, не потерял уверенности в своих силах и воевал очень зло. Он частенько прилетал с "сухими" снарядными ящиками, расстреливая боекомплект до единого патрона.

Темперамент бил из него ключом, но мне казалось, что горячность его погубит раньше, чем случай.

К Кагальницкой уже подходили передовые части противника. 29 июля 1942 года мы спешно перелетели на полевой аэродром в Сальских степях. Прямоугольник летного поля со всех сторон был окаймлен зеленым забором лесозащитных насаждений. Но тень не спасала от жары. С неба нещадно палило солнце, и горячий воздух был неподвижен. Легкие комбинезоны, надетые поверх трусов, липли к телу. Прохлада держалась лишь в единственной землянке, где разместилась оперативная группа штаба полка. Но там тоже невозможно высидеть: с потолка то в одном, то в другом месте струилась сухая земля и попадала за воротник. Это в перекрытии орудовали мыши. Полевых мышей повсюду несметная сила. Майор Гудименко часто переставлял свой складной столик с одного места на другое и зло дул на разложенную карту, куда с потолка с шуршанием стенал песок.

Техники раздобыли для нас железную бочку с рваными краями, наполнили ее водой. После возвращения с боевого задания летчики, сбросив комбинезоны, поочередно погружались в эту подогретую солнцем "купель", а потом, еще не обсохшие, спешили на доклад. Такой порядок установил командир полка Холобаев.

Когда кончилась питьевая вода, мы утоляли жажду теплыми полосатыми арбузами, которые научились разбивать ребром ладони. Техники натаскали их с заброшенных бахчей.

С этого аэродрома мы летали не на запад, а на север - за Манычский канал бить колонны противника. Их мы уже видели восточнее нашего аэродрома, и куда нам дальше перебазироваться - неизвестно. Связи со штабом 4-й воздушной армии не было.

...Получили боевую задачу: штурмовать колонну войск противника, которая движется по дороге от Орловки на Несмеяновку,- это между Доном и Манычским каналом. В полку осталось всего шесть штурмовиков. Прикрывать нас от "мессеров" будут два истребителя из полка Ибрагима Дзаусова. У него ребята настоящие орлы, в числе их и Александр Покрышкин.

Взлетели. Я впереди со своим ведомым - Кудиновым, справа - пара Михаила Талыкова с ведомым, слева - пара Василия Шамшурина. Сразу же набираем высоту так легче будет издали обнаружить колонну.

За Манычским каналом заметили похожую на дымовую завесу полосу пыли. Вдоль речушки Сал проходила дорога из Семикаракорской на Несмеяновку. Я хорошо запомнил эти места: не в первый раз приходилось туда летать: пять дней назад я был именно там сбит истребителями и потом пробирался с солдатами из батальона Мисарова...

Подлетаем ближе к дороге и с высоты 600 метров уже хорошо различаем танки, автомашины, бронетранспортеры. Головные машины останавливаются, из них начинают выскакивать в придорожные канавы солдаты. А по нас уже лупят зенитки.

Делаю доворот, чтобы зайти вдоль колонны, с ее головы. Один за другим пикируем, сбрасывая серии бомб. Выходим из пикирования, делаем левый разворот и, растягиваясь в цепочку, идем по дуге, чтобы построиться в круг для штурмовки. Там, где колонна, видим разрывы наших бомб.

Теперь заходим поперек колонны: сбоку лучше бить машины. Опускаю нос штурмовика, ловлю в перекрестье грузовик, целюсь ему в бок. Фыркнули "эрэсы", взорвались рядом с ним. Даю длинную очередь из четырех стволов - грузовик вспыхнул. Хорошо на душе! Низко проношусь и снова набираю высоту для повторной атаки.

Приближаюсь к заднему самолету, чтобы замкнуть круг, посмотрел вверх. А там уже шесть истребителей: два ЯКа и четыре "мессершмитта". Сейчас вверху начнется свалка. Нашим "ястребкам" достанется, да и мы здесь, внизу, должны быть начеку.

Лечу по кругу, глядь - впереди меня уже "мессер". Нахально влезает в наш круг и нацеливается на впереди идущий штурмовик. Тороплюсь отсечь его огнем. Нажал на гашетки - перед истребителем сверкнули трассы. Он резко взмыл, но, перескочив через штурмовик, вдруг начал пикировать на следующий самолет Шамшурина. "Маневрируй!" - крикнул я ему по радио, а тот почему-то летит и не шелохнется - не слышит. Немец быстро сближается с Шамшуриным - сейчас собьет! Крутнул я свой штурмовик внутрь круга, не успел даже как следует прицелиться, нажал на обе гашетки. Мои трассы, сверкнув позади штурмовика, почти одновременно пересеклись с дымным пучком "эрликонов". Под фюзеляжем "мессера" блеснул огонь, "мессер" завалился в крен и, оставляя за собой полосу дыма, круто пошел к земле.