Мартин Бут - Жизнь мага. Алистер Кроули

Кроули. Видения? Да.

После этого О'Коннор решил изменить тактику. Кроули, должно быть, ожидал других вопросов относительно видений и магии, но О'Коннор был хитёр, у него были другие планы. Он хотел одновременно высмеять Кроули и доказать, что тот — лжец, мошенник и плут. Он успел навести справки о прошлом Кроули и спросил его, правда ли, что тот задолжал двадцать четыре фунта Розе Льюис, владелице отеля «Кавендиш», известной какдержа-тельница публичного дома и носившей прозвище Герцогиня с Дьюк-стрит. О'Коннор предпочёл не обратить внимания на то, что этой женщине настолько часто не удавалось добиться возвращения долгов, особенно от богатых клиентов, что она сама заявляла: «Люди приходят в Кавендиш только для того, чтобы помочиться».

О'Коннор. Вызывали ли вас в апреле 1933 года в суд графства Вестминстер по поводу выплаты денег, которые вы задолжали миссис Льюис?

Кроули. Я ничего об этом не знаю.

О'Коннор. Что?

Кроули. Я не знаю. Подобные вещи происходят, но я никогда ничего о них не слышу.

О'Коннор. Это странно, и я скажу вам почему. Дело в том, что повестки в окружные суды вручаются лично в руки.

Кроули. Да, но я не знаю. Кто-то вручает мне какой-то документ, и я кладу его в карман. Больше я о нём не задумываюсь. Вот, например, вчера мне вручили судебную повестку. Она была очень приятного жёлтого оттенка.

Кроули по-прежнему не мог осознать всей серьёзности своего положения и того факта, что его целенаправленно ведут к провалу. О'Коннор постепенно начал получать удовольствие от драмы, режиссёром которой был он сам.

О'Коннор. Вы говорите, что у вас бывают видения. Не могли бы вы вызвать в своём воображении видение того момента, когда вы заплатите миссис Льюис её 24 фунта…

Кроули. Если я непременно должен ей заплатить, я ей заплачу.

О'Коннор. Когда?

Кроули. Когда смогу.

Теперь О'Коннор перешёл в беспощадное наступление.

О'Коннор. Вчера вы сказали, что в результате ваших экспериментов вам удавалось вызвать определённые силы, которые незримо нападали на людей. Так ли это?

Кроули. Да.

О'Коннор. Не продемонстрируете ли вы своё искусство здесь, на мистере Гилбери?

Кроули. Я не стану ни на кого нападать.

О'Коннор. Это из-за вашей деликатности или потому, что вы — мошенник, который притворяется, будто умеет то, на что в действительности неспособен?

Затем О'Коннор вновь изменил тактику допроса, по настоянию судьи, который потребовал не превращать здание суда в храм для магических ритуалов.

О'Коннор. В автобиографии вы написали: «В какой-то момент мне удалось сделать себя невидимым». Не согласитесь ли вы повторить это здесь, в зале суда? Если вы сделаете это, я не стану обвинять вас в мошенничестве.

Кроули. Вы можете обвинять меня во всём, в чём только захотите. Истина от этого не изменится.

Ближе к концу заседания судья попросил Кроули дать определение белой и чёрной магии. Кроули сказал, что магия представляет собой науку или искусство совершать, изменения в соответствии с волей мага. Если эта воля ориентирована на справедливость и добродетель, то речь идет о белой магии, если наоборот — то о чёрной.

Адвокаты ответчика пригласили на суд Бетти Мэй для свидетельских показаний. Она подробно рассказала обо всём, что происходило в Чефалу, вплоть до жертвоприношения с кошкой. Эдди подверг её перекрёстному допросу. Её имя звучало теперь как Бетти Мэй Седжвик, и Эдди спросил её, сколько раз она была замужем. На это Бетти Мэй ответила: «Кажется, четыре». Тогда Эдди достал два письма, которые якобы доказывали, что Бетти Мэй явилась в суд только для того, чтобы заработать на судебном процессе. Одно из писем было адресовано её адвокатам. Она немедленно заявила, что письма были у неё украдены, и судья запретил применять их во время процесса. (Через пару месяцев 24 июля Кроули появился в суде во фраке и чёрном шёлковом цилиндре. Он хотел получить эти украденные письма за семь с половиной пенсов каждое, но неудачно.)

Хотя во время этого судебного процесса Кроули и нанёс себе столько вреда, его адвокатам удалось бы поправить дело, приведи они своих собственных свидетелей. Джон Салливан, Дж.-Ф.-К. Фуллер и Дж.-Д. Берес-форд отказались давать показания. Прийти согласился только Карл Гермер. Эдди сделал всё, что мог, чтобы склонить присяжных на свою сторону, но симпатии судьи были не на стороне Кроули. То, что начиналось как незначительный судебный процесс по делу о клевете, закончилось как; суд над самим Кроули. Изначально обозначенные границы судебного разбирательства были в значительной степени нарушены, судье не удалось сосредоточить внимание присяжных на факте клеветы в адрес Кроули, не получилось у него и обуздать жажду крови, которой пылала защита ответчика. Для такого суда Эдди оказался слишком недальновидным, как, впрочем, и сам Кроули.

Присяжные, которые даже не стали удаляться на совещание, решили дело не в пользу Кроули и обязали его возместить издержки ответчику. И тем не менее процесс доставил Кроули удовольствие. Ему нравилась известность. Его имя вновь появилось на первых страницах газет. Его дневниковые записи того времени выдают самообман, которому он предавался: «Дело закончилось разгромом Свифта и Нины. Особенно приятно было видеть, как испугались люди из Constable & Co». И это при том, что он проиграл суд.

Адвокаты Кроули немедленно подали апелляцию. Повторное слушание дела было назначено на ноябрь, однако судьи, рассматривавшие апелляцию, хотя и признали, что клевета имела место, а также критически отнеслись к действиям судьи Свифта, всё же решили, что Кроули не заслуживает даже минимального возмещения ущерба, потому что в его случае любому составу присяжных было бы крайне сложно принять правильное решение, а следовательно, судебной ошибки здесь не было. Короче говоря, суд признал принципиальную невозможность оклеветать человека с репутацией Кроули, причём это заключение преследовало Кроули долгие годы после суда. В1956 году, когда Нина Хэмнеттумерла при несколько загадочных обстоятельствах — возможно, это было самоубийство, — поговаривали, что это Кроули наслал на неё проклятье, мстя за проигранный суд.

Как раз во время суда, когда Берта Буш уже окончательно сдала позиции, Кроули нашёл себе новую Алую Женщину— Перл Бруксмит. Перл была тридцатипятилетней вдовой, с которой Кроули познакомился в августе 19ЗЗ года. Она помогла Кроули выпустить новое издание «Книги Закона» и давала ему деньги на жизнь, в то время как Йорк и Гермер всё больше отдалялись от него. В благодарность за это Кроули предоставил ей авторские права на книгу рассказов Симона Иффа. Затем в какой-то момент Перл начала страдать галлюцинациями, и её поместили в психиатрическую лечебницу, откуда она писала Кроули письма, умоляя забрать её оттуда. Но он, успев за время её отсутствия переехать на другую квартиру, на письма не отвечал.