Хьюи Ньютон - Революционное самоубийство

Зачинщик этого инцидента свидетельствовал против меня в 1968 году, когда я проходил по делу об убийстве полицейского. Когда мой адвокат, Чарльз Гэрри, проводил перекрестный допрос свидетеля, полицейский признался в том, что испугался «Черных пантер». Он, с его шестью футами роста и 250 фунтами веса, утверждал, что я, который ростом пять футов десять с половиной дюймов и весом в 150 фунтов, «окружил» его. Все дальше отклоняясь от фактов, он заявил, что ничего мне не говорил, что, напротив, боялся открыть рот от страха. «Черные пантеры» якобы запугали его до смерти, потрясая перед его лицом своими мощными ружьями, называя его свиньей и угрожая прикончить. По его словам выходило, что он сильно опасался, как бы я не убил его своим кинжалом, хотя последний все время был в ножнах. Полицейский утверждал, что я подошел к нему вплотную, я был «прямо у его лица», и, как он выразился, я «был повсюду». Довольно говорить про показания полицейских.

Помимо патрулирования и столкновений с полицией, я занимался привлечением новых членов в партию. И я нашел немало желающих вступить в нашу партию, шатаясь по бильярдным залам и барам. Иногда я проводил там по 12–16 часов в день. Я распространял листовки с нашей программой, объясняя каждый пункт все, кто собирался меня послушать. Таким образом я вникал в дела общины и неизбежно втягивался во все, что там происходило. Этот ежедневный контакт с общиной стал важной частью наших организаторских усилий. В Северном Окленде есть бар-ресторан, известный как «Bosn's Locker». Обычно я называл это местечко своим офисом, потому что порой просиживал там двадцать часов кряду, беседуя с приходившими в бар людьми. Почти всегда со мной был дробовик, если владельцы заведения не возражали. В противном случае я оставлял оружие в машине.

В другое время я шел в городской колледж или в Оклендский центр обучения, т. е. в места, где собирались люди. Работа это была тяжелая, но не в смысле, т. е. в места, где собирались люди. Работа это была тяжелая, но не в том смысле, в каком говорят об обычной работе с ее смертельно скучной рутиной и осознанием тщетности пустого труда. Эта работа имела для меня важнейшее значение; весь смысл моей жизни заключался в ней, к тому же она сближала меня с людьми.

Работа по привлечению новичков в партию имела еще одно интересное направление: я пытался изменить многие так называемые криминальные занятия, местом для которых служила улица, стараясь придать им политический характер, хотя на это требовалось время. Я не пытался уничтожить эти явления — букмеккерство, перепродажу краденого, наркотики. Я просто старался перенаправить мелкий криминал в полезное для общины русло. Обычно у любого негра рождается чувство вины, если он эксплуатирует общину. Вместе с тем, если его ежедневная борьба за выживание будет связана с деятельностью, которая подрывает существующий порядок, он чувствует себя гораздо лучше. Приобщение к такой деятельности пробуждает в нем чувство справедливости и усиливает ощущение собственной значимости. Многие чернокожие братья, специализировавшиеся на кражах и принимавшие участие в подобных темных делишках, стали давать оружие и оказывать материальную помощь для обороны общины. В целях выживания они по-прежнему были вынуждены продавать краденое, но в то же время они передавали какую-то часть выручки нам. В этом смысле воровство становилось больше личного дела.

Постепенно «Черных пантер» признали в общине Залива. Общине требовался пример сильных людей, обладающих чувством собственного достоинства, и мы являли собой этот пример, показывая остальным, как надо защищаться. Что было еще важнее — мы жили среди них. Они могли каждый день видеть, как с нами народ становится ведущей силой.

Однажды вечером, это было в начале 1967 года, мне позвонил Бобби Сил и попросил сходить с ним на радиостанцию в центре города. Он приехал ко мне вместе с Марвином Джэкмоном. Этот чернокожий писал пьесы и собирался стать мусульманином. Мы пытались уговорить Джэкмона вступить в нашу партию, но его вера запрещала ему иметь какое-либо отношение к оружию. Джэкмон и еще один брат-мусульманин приехали вместе с Бобби на машине адвоката Беверли Аксельрод, знаменитую в Калифорнии своим участием в правозащитных делах. Целью поездки была встреча с Элдриджем Кливером, бывшим заключенным, [41] Кливер был освобожден на поруки из тюрьмы Соледад 12 декабря 1966 года. Его отпустили в Сан-Франциско после того, как он отсидел в тюрьме девять лет за изнасилование, за которое дают от одного до четырнадцати лет. (Прим. автора) чья известность росла как на дрожжах. Этим вечером у него как раз должны были брать интервью. Я уже слышал выступления Элдриджа, но мы никогда не общались лично, к тому же я еще не прочел «Душу во льду», книгу Элдриджа, получившую шумное одобрение критиков. Я вообще не был знаком ни с одной из его работ. Все, что мне было известно об этом человеке, — это то, что он недавно вышел из тюрьмы, отсидев порядочный срок.

Полученный Элдриджем опыт и его активное участие в движении не остались не замеченными мною, и я сильно желал встречи с ним. Не могут же все бывшие заключенные быть отрицательными типами. Пока мы ехали на радиостанцию, мы слушали приемник. По радио передавали интервью Элдриджа. Мне понравилось, что Элдридж рассказал о своей юности и работе в движении после выхода из тюрьмы. Он говорил точными фразами и демонстрировал понимание сути вещей. Казалось, он действительно ясно представлял себе нужды общины и то, что должны сделать негры, чтобы освободить самих себя. Когда мы подъехали к радиостанции, Элдридж был все еще в прямом эфире.

Сразу после интервью у нас с Элдриджем состоялся долгий разговор. Впрочем, это было мало похоже на диалог: Элдридж едва сказал ли слово. Я использовал все свое красноречие, чтобы убедить его присоединиться к партии и принять нашу программу. Я доказывал ему, что мы развиваем идеи Малькольма и воплощаем их в жизнь. Я также объяснил, что программа Малькольма была довольно расплывчата, поскольку у нее не было возможности изложить ее с предельной четкостью, а потом ему помешала смерть. После его ухода из жизни появилось много различных групп, претендующих на роль продолжателей дела Малькольма, но наша партия была единственной, взявшей в руки оружие и начавшей обучать общину самообороне. Именно это и предполагала программа Малькольма, и мы со всей серьезностью стали воплощать ее.