Роберт Форте - Тимоти Лири: Искушение будущим

По совету Олдоса Хаксли и Джералда Хёрда мы стали использовать «Бардо Тодол» («Тибетскую книгу мертвых») в качестве гида-путеводителя в психоделических путешествиях. Тибетские буддисты рассказывают о трех фазах посмертного опыта души, которая проходит через «промежуточные планы» (бардо) на своем пути от смерти к перерождению. Мы толковали это как смерть и возрождение эго, личности. Тибетский символизм, приложенный к западным концептам, порождал замечательные параллели с нашими открытиями.

«Бардо Тодол» описывает первую фазу, первое бардо, как состояние полной трансцендентности, чистого сияющего света, который появляется немедленно после смерти; книга говорит, что проникнуть туда могут только те, кто достиг высших ступеней в занятиях йогой, кто может хранить ум нерассеянным. Эта первая фаза обычно быстро переходит во второе бардо, долгую фазу галлюцинаций и видений дружелюбных или гневных божеств, райских или адских переживаний. Третье бардо — фаза возрождения, или возвращения, как мы это называли, когда человек возвращается к сво-ей обычной индивидуальности.

Главный принцип тибетской йоги всегда один — хранить ум нерассеянным и концентрироваться внутри себя, а не увлекаться приятными видениями или страдать из-за болезненных. Помни, что все они происходят только внутри твоего сознания. Принимай их и плыви по течению. Во время возрождения, или возвращения, не спеши, оставайся спокойным, старайся удерживать свет как можно дольше. На самом деле можно достичь состояния полностью трансцендентного сознания даже войдя во вторую или третью фазу, если вы сможете следовать за светом внутри себя.

Этот древний текст, который до нашего знакомства с психоделиками казался таким сумбурным, содержал в сверхъестественных деталях описания многих аспектов трипов, которые мы предпринимали. Конечно, мы знали, что методом буддистских монахов были не психоделические наркотики, а медитация. Как бы то ни было, полное описание внутренних состояний в их текстах убеждало нас, что эти пространства вполне реальны. Внезапно мы перестали быть кучкой свихнувшихся психологов, ныряющих в абсолютно не отмеченные на картах территории. Здесь и раньше бывали люди. У это-го опыта были история, традиция. Существуют карты и путеводители. Несмотря на то, что Лири был воспитан в западных научных традициях, узнав эти древние манускрипты, он почувствовал (так же, как и все мы), что был прав в своей концепции духовного подхода к психоделическим экспериментам. Наша начальная работа с этой книгой впоследствии была описана и опубликована под названием «Психоделический опыт».

Мы также «открыли», к нашему радостному удивлению, западных авторов, которые прошли через эти странные внутренние миры и без наркотиков. Герман Гессе в своем «Степном волке» дал прекрасное описание психоделического «магического театра» сознания; а в «Путешествии на Восток» рассказал о паломничестве группы исследователей к призрачному дому внутри себя, о тайной лиге посвященных странников, объединенных общим видением. Французский ученик Гурджиева Рене Домаль в своей книге «Аналогия Горы», загадочной незаконченной аллегории, рассказывает про экспедицию на внутреннюю гору, описывая ловушки и опасности этого мистического путешествия.

Мы решили провести индивидуальный сеанс для того, чтобы «проверить» тибетскую буддистскую модель, над которой мы работали. Я должен был стать странником, а Тим — гидом. Предполагалось использовать умеренную дозу ЛСД. Мы расположились в нашей «сессионной комнате». Ее балкон выходил прямо на джунгли, снизу доносился шум океанских волн. Мы договорились, что, если я почувствую страх, я расскажу об этом, а не буду стараться преодолеть его в одиночку.

Мы начали в тишине. Тим прочел кое-какие пассажи из нашего «руководства». Где-то в течение часа ничего не происходило. Я был на взводе и досадовал на самого себя за то, что не могу ничего сделать, чтобы ускорить процесс. В голове роилось много мыслей. Тим сказал, что обнаружил, — если сосредоточиться на чувственном восприятии, то можно избавиться от роения мыслей. Он зажег свечу, открыл холодную бутылку пива (которое я только слегка пригубил) и призвал меня сфокусироваться на чистом чувственном восприятии. Когда я сделал это, сенсорика прошла сквозь менталь-ность, как нож сквозь масло. Внезапно я почувствовал себя полностью освобожденным от тяжелого тумана беспокойных мыслей.

Я посмотрел на Тима и, к своему изумлению, увидел, что его лицо стало лицом богоподобного существа, излучающим свет. Я продолжал смотреть на него и вдруг заметил, что одна половина его лица стала уродливой и демонической. Одновременно с этими визуальными впечатлениями я вдруг почувствовал себя куском протоплазменного желе, втиснутым в скалу. Одна часть меня свободно плавала в океане, видя лицо Тима лучащимся и божественным, а другая часть застряла в скале и видела его лицо мерзким и холодным. Какое-то время моя душа чувствовала себя покоящейся в прекрасном, чистом, пустом пространстве, но постепенно я начал соскальзывать в страх и дискомфорт.

«Я теряю это».

«Как ты теряешь это? Со своим сознанием?»

Молчание.

«Как ты обретаешь это?»

«Оно само приходит. Я вижу божественность в одной половине твоего лица, но при этом другая превращается во что-то ужасное».

«Помни, и та, и другая — это продукты твоего сознания, и скоро ты сможешь увидеть божественность всего лица, или света свечи, или сигареты, или всего дня, если ты будешь достоин этого».

Тим встал и пересел ближе к двери, а я лег на пол, закрыл глаза и стал снова пытаться достичь состояния экстатической невесомости, стараясь для этого опустошить свое сознание. У меня ничего не получалось, и я начал расстраиваться. Я стал думать, что мне удастся достичь этого состояния сознания только с помощью Тима или кого-нибудь еще. Я начал галлюцинировать — это были умиротворяющие и устрашающие видения второй фазы бар до. Когда я увидел устрашающие образы, я вспомнил увещание «Бардо Тодол» о том, что они существуют только в моем сознании, и велел им убираться. К моему огромному удивлению, они так и сделали. Затем, словно удар током, меня пронзила мысль, что я могу так делать не только с этими относительно тривиальными демонами, но вообще со всеми своими страхами. Я вспомнил своего друга, чье поведение иногда пугало меня. Я подумал о том, как абсурдно, что я позволил примешаться чувству страха к отношениям с другим человеком. Вся моя голова открылась сферически во всех направлениях одновременно, и я почувствовал себя так ясно и весело, как никогда раньше в своей жизни.

Я сел и посмотрел на Тима. Он взглянул на меня и сказал: «Ты сделал это».