Николай Аввакумов - Первые залпы войны

— Ну, а теперь расскажите со всеми подробностями о пути движения за линией фронта. Назовите города, населенные пункты, через которые проходили, что делали, где задерживались, по каким причинам, о встречах с немцами в бою, а если были и другие встречи, о них тоже. Кстати, в районе между Ионава и Каунасом окружения не было, — холодно отчеканивал, словно диктовал ученику, Белецкий, смотря на меня неподвижными глазами.

— Не знаю, было или не было полное окружение, но в то время передовые части были уже где-то у Минска, а Двинск захвачен немцами, — растерянно отвечал я.

— Вы плохо знаете обстановку тех дней. О прорыве через хутор нет никаких документов. И, я думаю, не могло быть. Вы знаете фамилию подполковника, который вывел группу, и того, кто был с ним? — Белецкий впился в меня глазами.

— Фамилию подполковника знаю — Гуров, но он не из нашей части.

После этого Белецкий не задавал вопросов и только покачивал головой. Я так и не понял, что это значило: или согласие со мной, или это просто его манера вести разговор. Боем на грейдере под Идрицей следователь заинтересовался особо и попросил рассказать об этом еще раз. Выслушав, сказал, что этих командиров он не знает.

Прослушав о наших злоключениях в районе Пустошек, Белецкий расхохотался:

— Значит, хотели полакомиться ухой. Но вас правильно задержали. Там же стоял воинский состав, а вы еще и костер разожгли. Вас надо было сразу же под трибунал, — как бы спохватившись, следователь сделал суровое лицо.

— Об эшелоне мы ничего не знали, — оправдывался я.

— У меня создается впечатление, что вы сознательно отстали от полка. Говорите, Аввакумов, правду, и только правду. — Белецкий сделал вид, что готовится писать. — Да, не забудьте сказать, кто вас снабдил такой легендой.

— Никакой легенды у меня нет. Все, что я говорю, правда. На себя наговаривать не собираюсь, — с обидой выпалил я, почувствовав, что накатились слезы.

Белецкий встал и стал взад-вперед прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. В комнате слышались лишь его медленные шаги и поскрипывание новых ремней.

— Чем же ты можешь доказать, что все сказанное — правда? У нас вот вчера такого же молодчика изловили. Он такие легенды о своих подвигах в тылу рассказывал, хоть орденами осыпай. А потом случайно выяснилось, что это немецкий лазутчик. Вот так, — нарушил напряженную тишину Белецкий.

Я вспомнил, что свой комсомольский билет ношу при себе, хотя и не раз мог попасться в руки противника. Стал снимать правый сапог. Белецкий насторожился и, молча, с любопытством наблюдал, что же я делаю. Сняв сапог, оторвал стельку и начал отдирать билет. Он так крепко прикипел, что потребовалось вынуть перочинный ножичек.

— Что же ты такое делаешь? — не выдержал Белецкий. Я ничего не ответил и продолжал возиться с сапогом. Насилу отодрав билет, положил его на стол.

— Вот мое последнее доказательство, что говорю правду. Других нет, почти заплакал я.

Белецкий с любопытством рассматривал билет, на котором еще можно было прочитать фамилию, имя и отчество. Потом возвратил билет мне.

— Успокойся, Аввакумов. — Это было сказано тепло и сочувственно.

Потом следователь попросил подробно рассказать о том, что я знаю о деятельности комбата Худякова, о встрече с дезертирами на озере.

— Так что, они хотели к немцам переметнуться? — переспросил Белецкий.

— Не думаю. Немцы-то были рядом. Если бы хотели сдаться, не стали бы в воду бросать оружие, да и вдобавок нас бы прихватили, — рассуждал я.

— А почему вы их не арестовали? — спросил Белецкий.

— Их было шестеро, а нас двое. Да еще и немцы рядом.

— Ладно. Писать ничего не буду. До свидания, сержант. Иди в свою роту, — сказал следователь и, взяв со стола лист бумаги, на котором была моя фамилия, порвал в клочки и бросил в старое ведро, которое здесь-использовалось как мусорная корзина.

В роту я шел по заросшей, давно не езженной дороге. Там, где когда-то колеса телег оставили свой след, повылезали шляпки путиков зелено-серого цвета. Вдруг из-за кустов вспорхнула птица. От неожиданности я инстинктивно прыгнул в сторону и присел. Видно, блуждания по немецким тылам оставили свой след и выработали привычки.

«Так и собственной тени бояться будешь», — подумал; я, а затем, выругавшись про себя, пошел дальше. На лесной поляне, перед самым расположением роты, на старых пнях сидели Богданов и Юрченко. Я доложил командиру роты, что был в особом отделе по вызову старшего лейтенанта Белецкого. Богданов расспросил, о чем там шел разговор, и сказал, что в следующий раз, прежде чем идти по таким вызовам, должен докладывать командиру роты.

— Ты шибко-то на Белецкого не серчай. У него служба такая. Ему бы строевым командиром быть. Я видел, когда из окружения прорывались, он взял на себя командование батальоном вместо погибшего майора и лихо бойцов в атаку повел. Такой коридор проделали, что два полка из окружения вышли. Его командование к «Красному Знамени» представило, но пока что-то не слышно с наградой. Мужик он чуткий, внимательный, разбирается, не как другие. Был у нас один особист — майор Звягин. Вот этот оставил след. Во всех шпионов и пособников врага видел. Хорошо, что его куда-то передвинули. Как уехал, весь полк радовался. Так что не-горюй, — успокаивал меня Богданов.

День начал разгуливаться, и стало словно в июле.

Кузнечики до этого молчали, а как только последнее облачко на небе освободило солнышко из своего плена, послышался дружный стрекот.

Командир роты перевел разговор на то, что больше его тревожило. Он сказал, что завтра ожидается двадцать человек пополнения. Его тревожило, что, по разговорам в штабе батальона, многие из новичков не держали в руках винтовки, а об автоматах и говорить нечего. Тут и возникла проблема — где минометчиков брать, кому ручные пулеметы доверить.

— С минометчиками можно обойтись или из бывшего моего взвода взять Кузикова, Мухаметдинова и Селиванова. Они кое-что петрят в минометном деле. Из них неплохие наводчики будут. Да и нам помогут обучить новичков, предложил я и толкнул локтем Юрченко, дескать, поддержи.

— Да, этих ребят обязательно в минометный надо, — поддакивал Юрченко.

— А ты-то хоть одного из них знаешь? — вперился глазами в Юрченко Богданов.

— Знаю, не знаю, а на Аввакумова полагаюсь. Как-никак однокашник, да и вместе нам с ним воевать, — смутился Юрченко.

— С удовольствием я бы их вам дал, но где командиров отделений возьму? Я ведь давно сам приглядел этих ребят, — не сдавался лейтенант. В конце концов мы сумели одолеть Богданова.

— Ладно, Кузикова и Мухаметдинова вам передам. Сегодня же скажу Зубкову, чтобы отпустил ребят. А вот Селиванова не просите. Он у меня в разведку будет ходить и в атаку бойцов поднимать, — отрезал Богданов. Он встал, потянулся и хотел было куда-то идти. Но Юрченко, подмигнув мне лукаво, начал «обрабатывать» командиров.