Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Мы обговорили все насущные вопросы текущей жизни, ближайшей и далёкой перспективы и пришли к выводу, что после демобилизации Володи было бы хорошо, если бы мы могли с ними жить в одном городе.

У руководства комбината действовал принцип: “Если можно сделать что-либо доброе для рабочих -непременно сделай!”. Этого положения, ставшего законополагающим, придерживалась администрация, руководители цехов и участков, отделов и служб, все общественные организации и, в первую очередь, профсоюзный комитет.

Еженедельно, в нерабочее время, проводился приём работников по личным вопросам. Я старался не переносить и не отменять приёмные часы без особых на то причин. Это были не формальные разговоры директора с работниками, которые и раньше проводились здесь Шепиловым, Зиняевым и Жудраком, когда они возглавляли комбинат. На них мало кто и записывался у секретаря. Теперь в эти дни приходили на приём десятки людей. Обычно в беседах участвовал председатель профкома и мы сообща решали как и чем можно помочь человеку в его просьбе или беде. Говорили откровенно, от души, и если даже не могли помочь, то по крайней мере находили добрые, тёплые слова, которые, порой, бывали не менее важными, чем материальная или иная помощь. В большинстве же случаев мы находили какие-то возможности реальной поддержки.

Большие резервы оказались у профсоюзной организации. Профком договорился об использовании профилактория завода искусственного волокна для оздоровления работников комбината и многие рабочие стали получать путёвки на отдых и лечение после работы.

Оживили работу клуба и пригласили на работу нескольких хороших руководителей художественной самодеятельности. На городских, областных и даже республиканских смотрах самодеятельные артисты комбината стали занимать ведущие места.

Помню, как однажды, в два часа ночи, меня разбудил звонок междугородней телефонной станции и художественный руководитель клуба Владимир Барановский с волнением сообщил, что по итогам закончившегося в Минске Республиканского смотра наша самодеятельность удостоена высшей награды. Было трудно поверить, что ребята смогли опередить почти профессиональных артистов таких гигантов промышленности Белоруссии, как автомобильный и тракторный заводы, Гомсельмаш и других крупных предприятий республики.

Были перечислены капиталовложения горисполкому на централизованное строительство жилья и комбинату ежегодно стали выделять квартиры в новых микрорайонах города. Очередь на получение жилплощади заметно сдвинулась.

За счёт фонда предприятия удешевили стоимость обедов в столовой комбината, и теперь работники могли сытно пообедать всего за двадцать копеек, что было в несколько раз меньше прежней стоимости.

Всё это и другие проявления заботы о рабочих и служащих не замедлили сказаться на отношении людей к работе. Меньше стало “перекуров”, других перерывов и бесцельных хождений в рабочее время. Рабочие реже стали привлекаться к работе в выходные дни и к сверхурочным работам, а если такое и случалось, то для этого не нужны были уговоры директора. Достаточно было объяснения начальника цеха или мастера, чтобы люди остались на работе.

Эффективность труда возросла. Работать стало легче. За четвёртый квартал 1964-го года и первый квартал 1965-го года комбинату впервые присудили первую Республиканскую премию, а за второй, третий и четвёртый кварталы 1965-го года коллектив был удостоен Переходящего знамени Совета Министров БССР и Белорусского Совета профсоюзов. Это была наивысшая награда в республике.

Фактические объёмы переработки скота в два раза превысили проектную мощность комбината и узким местом на производстве стал холодильник и цехи обработки продуктов убоя (субпродуктов, жиров, шкур, технической продукции). Обещания Совнархоза о выделении капиталовложений на проектирование и расширение комбината не выполнялись и дальнейшее увеличение выпуска продукции стало невозможным. В этом случае не возрастал фонд зарплаты и заработки рабочих пришлось бы заморозить.

Собственными силами был разработан проект реконструкции производственных цехов и строительства нового цеха обработки и консервирования шкур, выполнены расчёты экономической эффективности и получена ссуда для выполнения этих работ хозяйственным способом.

На холодильнике была внедрена новая технология однофазной заморозки мяса, что позволило более чем в два раза увеличить мощность морозильных камер, а за счёт высвободившейся площади цеха консервирования шкур увеличены производственные площади цехов переработки продуктов убоя.

Всё это на какое-то время решило проблемы и объёмы производства продолжали расти. По основным показателям работы, а главное темпам роста выработки продукции и повышению производительности труда, комбинат значительно опережал другие предприятия Белоруссии.

В областной и республиканской печати появилось ряд хвалебных статей о трудовом и патриотическом подъёме в коллективе, инициативах передовиков и новаторов производства, авангардной роли коммунистов и значении в этом партийной организации. И хоть моя фамилия там редко упоминалась, эти выступления газет и успехи комбината подогрели зависть и злобу моих коллег-директоров в городе и отрасли и усилили недовольство антисемитов в контролирующих и инспектирующих организациях. Возросло число проверок, в ходе которых ревизоры стремились доказать приписки и очковтирательство с целью получения премий. При этом не скрывалось намерение контролёров уличить в этом именно директора.

Одна из таких ревизий возглавлялась главным контролёром КРУ областного финансового управления Журовым, известного своими антисемитскими настроениями и лишившего нескольких директоров-евреев своих постов и партийных билетов. К тому времени я оставался единственным евреем, занимавшим столь высокую должность в городе. Журов был грамотным ревизором, недавно защитил диссертацию на звание кандидата экономических наук и имел большой опыт работы по анализу хозяйственной деятельности.

Итогом двухмесячной проверки стал акт “О нарушениях финансовой дисциплины на Могилёвском мясокомбинате”. В нём я обвинялся в превышении полномочий, введении незаконных положений о премировании и материальном поощрении рабочих, ИТР и излишней выплате зарплаты в сумме около пятидесяти тысяч рублей. Учитывая, что выплата завышенной зарплаты тогда приравнивалась к хищению социалистической собственности, Журов считал необходимым направить материал следственным органам для привлечения меня к уголовной ответственности и взыскания нанесенного государству материального ущерба.