Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Он был однолюбом не только по отношению к женщинам, но и в работе. Любил только «свою» родную, избранную на всю жизнь профессию и никакая другая не приносила радости и вдохновения. Это чувство в нём ещё более окрепло здесь, в Америке, когда он понял, что его знания и опыт могут быть востребованы, когда увидел плоды своего труда, когда почувствовал силу своих потенциальных возможностей.

Нельзя сказать, что Вова не старался в своей новой должности. Совсем наоборот. Он не боялся любой работы и филонить не умел. Голова у него работала, как компьютер. За сравнительно короткое время были разработаны и внедрены ряд новых устройств, заметно усовершенствованы процессы труда, проведены важные исследования в области технологии производства керамики.

Вова знал, что нужно делать и делал это добросовестно, заботясь о результатах, а не о том, чтобы демонстрировать своё служебное рвение. Он понимал, что если не будет существенных результатов, их полунаучное, полупроизводственное предприятие просто прикроют. Потому и старался изо всех сил.

Как это часто бывает непомерный творческий порыв и рвение разбудили вечно тлеющее недоброжелательство малоодарённых людей, знакомое нам из прошлой жизни. Оказывается, Америка в этом плане ничем особенно не отличается. Его хвалили только тогда, когда уже нельзя было не похвалить. А долбали много, причем за то, за что этого делать не следовало.

У сына есть незыблемые принципы отношения к выполняемой работе. Самый главный из них: её результат должен удовлетворять его самого. Для него всего важнее является самооценка. Он должен сам себе нравиться. Этого как раз в «Benchmark Corporation» и не было. Он был недоволен собой и стал вновь искать работу по специальности. Таких фирм в Америке немного и почти во все были направлены резюме. Во все, кроме той, из которой пару лет назад ушёл сам. О возврате в «Heany Ceramics & Coatings», казалось, не могло быть и речи.

Были интервью и даже неплохие предложения. Самым лучшим из них стало приглашение на свободную вакансию по специальности с хорошей зарплатой в Бостон, которое наш сын с радостью принял. Когда вопрос был почти окончательно решён и Вова стал готовиться к отъезду, в дело вмешался его босс, который воспротивился увольнению. Он уговаривал остаться, обещал улучшить условия работы и обстановку в коллективе, а когда методы убеждения себя исчерпали, пригрозил помешать приёму на другую работу. Трудно было поверить в то, что солидный, образованный и в общем порядочный человек, каким казался его хозяин, на такое способен. В этом пришлось убедиться, когда бостонская фирма отменила прежние договорённости из-за нелестного отзыва.

Невыносимо больно было смотреть на страдания сына. Наше положение усугублялось тем, что о своих служебных делах Вова ничего не рассказывал. На наши

вопросы следовал неизменный ответ: «Всё нормально». От него и приятную новость не услышишь, а уж плохую тем более. Таков уж характер. Нам с трудом удавалось кое-что узнавать окольными путями, а о многом мы просто догадывались.

Казалось, что из создавшегося положения нет выхода. Трудно сказать чем бы всё это кончилось, если бы из фирмы «Heany Ceramiks & Coatings» не поступило предложение вернуться на прежнюю работу. При том не просто вернуться на старых условиях. Они теперь готовы были выполнить практически любые требования. Когда Вова запросил сохранить ему получаемую зарплату, которая была значительно выше прежней, это не встретило никаких возражений. Наверное, если бы он назвал ещё большую сумму, они бы и на неё согласились. Никакие наговоры его босса здесь воздействия не имели. Да они и не нуждались в его мнении.

Как потом оказалось, щедрость прежних хозяев имела свои причины. За последние два года, что прошли после ухода от них Вовы, они растеряли многих богатых клиентов, количество заказов резко сократилось и предприятие было на грани банкротства. Одной из причин этого стало отсутствие грамотного руководства производством и снижение качества изделий. Фирма не выдержала конкурентной борьбы и нависла угроза её существованию.

Нелегко было сыну вновь возвращаться на старое место. И не в одном уязвлённом самолюбии было дело. Даже не полуторачасовая дорога на работу была тому причиной. Его пугало состояние предприятия и неуверенность в возможность предотвратить его развал. Он хорошо помнил каких усилий стоило тогда наладить производство и достичь приемлемого качества продукции. Результатом этого стали рост спроса на услуги и приход новых заказчиков. Процесс тогда казался необратимым. На самом же деле всё покатилось в обратную сторону быстрее, чем можно было предполагать в самом худшем случае. Это и вынудило хозяев предпринять экстренные меры, в том числе и искать грамотного и опытного специалиста по «Coatings» (упрочнению деталей напылением).

Вова хорошо представлял себе все трудности, но всё же пошёл на риск и дал согласие вернуться. Перед самым рождеством, лишив себя праздничных каникул и вознаграждения по итогам года, наш сын возвратился в свою прежнюю фирму в Рочестер.

Самыми близкими нашими родственниками за пределами Америки была семья Крепсов. После последней встречи в Дюссельдорфе Боря и его «команда» стали как бы милее, роднее и ближе. Мы поддерживали с ними постоянную связь по телефону и часто обменивались письмами. К нашей «Золотой свадьбе» получили специальный выпуск «Независимой» газеты под редакцией «Дебо», посвященной полувековому семейному юбилею. В ней были тёплые поздравления в прозе и стихах, душевные пожелания, дружеские шаржи. Она была пронизана тонким одесским юмором, теплом и любовью. Боря вновь блеснул поэтическим даром и неувядаемым художественным талантом.

Последнее время нас одолевала тревога о его здоровье. Хоть он ни на что конкретно не жаловался и в своих письмах оставался прежним оптимистом, мы теперь, после трёхнедельного общения с ним в позапрошлом году, хорошо себе представляли, что он серьёзно болен. Предметом особого беспокойства было его сердце, что подтверждалось одышкой и потребностью частого отдыха при ходьбе.

27 марта - день рождения Бори. По нашим расчётам в прошлом году ему исполнилось 75 лет, хотя по паспорту был на пару лет старше (он приписал их в начале войны). Мы позвонили в начале марта, чтобы узнать о самочувствии. В трубке раздался бодрый голос:

-Мы здесь и вас внимательно слушаем.

Разговор пошёл в обычном шутливом тоне и не предвещал никакой опасности. К своему предстоящему дню рождения Боря отнёсся без особого интереса, отметив, что он мог бы стать для него большим праздником только в случае нашего приезда. Прощаясь, он между прочим сказал, что на несколько дней ложится в больницу для замены сосудов, питающих сердце, и просил об этом не беспокоиться, так как такие операции в Германии стали обычными и не должны вызывать тревогу.