Тигрий Дулькейт - Лыковы

В конце сентября на Абаканский кордон были завезены вьючным путем продукты и, как в довоенные годы, спрятаны в тайнике. Учитывая, что поход зимой займет много дней и нести на себе питание, личные вещи и оружие будет сложно, поэтому завезенные продукты решат эту проблему. К кордону планировалось подойти во второй половине похода. Незадолго до выхода на совещании было принято решение, как и намечали предварительно, идти кратчайшим путем: из Кыгинского залива, что в самой южной части Телецкого озера, через Абаканский хребет, и попытаться спуститься к реке Абакан долиной его притока реки Еринат. Этим путем, точнее долиной реки Еринат, никто никогда не проходил ни зимой, ни летом. Это глубокое ущелье, и если в верховьях Ерината и в самом низовье люди бывали, то долина в среднем течении была белым пятном. Это настораживало. Но Молоков настаивал идти долиной Ерината, а в случае, если ущелье окажется непроходимым, то уйти на левый склон, траверсировать его и спуститься в долину Абакана ниже впадения в него Ерината. С этой стороны Лыков не мог никого ждать.

На совещании представитель НКВД сказал, что пойдут одни наблюдатели, так как Лыков не представляет никакой социальной опасности и их присутствие необязательно. Отряд был сформирован из шести человек во главе с начальником охраны заповедника Иваном Бушуевым. В состав отряда вошел родственник Лыковых Роман Казанин и уже известный нам Д. Молоков. Трое молодых наблюдателей Унучаков Павел, Леонтий Засорин и автор этих строк завершали состав отряда. И хотя официально начальником похода был назначен, естественно, И. Бушуев, фактически руководил всеми действиями и принимал окончательные решения Молоков. Его беспрекословно слушались все. Авторитет его был непререкаемым.

Несколько отступая, необходимо сказать, что вскоре после возвращения из похода к Лыкову осенью 1941 года, о котором я уже писал, Д. Молоков ушел на фронт и завершил войну в Берлине в 1945 году живым и здоровым, если не считать, что во время вражеского артобстрела ему осколком напрочь оторвало средний палец правой руки у самого основания. Оба его сына, Перфилий и Михаил, погибли на фронте. Сразу после гибели обоих сыновей пришла похоронная и на самого Данила Макаровича, а через несколько дней после этого медведь напал на домашний скот, и обе их коровы, спасаясь бегством, сорвались с крутого склона горы и разбились. На следующий день после гибели коров по непонятной причине сдохла единственная свинья. Все это враз обрушилось на одинокую женщину, живущую в то время на кордоне заповедника Кара-Таш. Жена Молокова Домна Васильевна нашла в себе силы и мужественно перенесла такое страшное совпадение трагических событий, хотя, как потом говорила, молила Бога взять и ее. Но спустя месяц пришло, к великой радости, письмо от самого Молокова из полевого госпиталя, где он залечивал ранение.

Вернувшись с фронта, Данила Макарович сразу явился в управление заповедником, и его восстановили в должности старшего наблюдателя. Под его контроль была отдана огромная территория заповедника. Замечательный человек Иличевский Вячеслав Андреевич, проработавший несколько лет начальником охраны в довоенные годы, погиб на войне.

Из четырех научных сотрудников заповедника, ушедших на фронт, вернулся только один Федор Дмитриевич Шапошников. Его родной брат Евгений Дмитриевич, Аркадий Владимирович Маньковский и Михаил Александрович Мартыненко погибли на войне. Все они оставили хорошие воспоминания о себе. Это были прекрасно образованные, высококультурные и общительные люди. Они много делали для культурной жизни нашего таежного поселка. Научные сотрудники приветствовали принятие на работу Лыкова наблюдателем на Абаканский кордон, считая его большим знатоком самого отдаленного и мало исследованного участка – верховий реки Бол. Абакан. Они говорили, что Лыков – это кладезь знаний природы Западных Саян.

В первые послевоенные годы очень плохо обстояло дело с хорошим снаряжением, поэтому экипировка всех оставляла желать лучшего. Все на себе. Ватные брюки, ватные телогрейки, поверх которых брезентовые куртки, на ногах ичиги – и все, никаких палаток, спальных мешков, хотя предстояло провести в зимней тайге около 15–17 дней, ночуя у костра.

Вышли в поход с кордона Чири, что в Кыгинском заливе. Первый день похода шли по дну долины реки Кыга и на ночлег остановились у подножия горы Кербе, откуда начинался крутой подъем практически на Абаканский хребет. К верхней границе леса на Абаканском хребте подошли на третий день примерно к обеду и остановились на ночлег. Погода заметно стала портиться, а для преодоления гольцовой части перевала нужно было потратить почти полный день. В редколесье удалось подобрать мало-мальски подходящее место под защитой выходов скал и низкорослых, кряжистых кедров с измученной частыми ветрами и лютыми морозами кроной. Мы прекрасно понимали, что ночь предстоит, мягко говоря, неспокойная. С места нашего бивуака, примерно в полутора километрах, хорошо была видна седловина, куда, как указал Молоков, мы должны были идти. Но верхнюю точку перевала, на высоте около 2000 м над уровнем моря, не было видно.

Мы очистили от глубокого снега небольшую площадку, заготовили дрова и стали с помощью молодых деревцев, веток сооружать ограждение и навес на случай непогоды. Вскоре пошел снег, усилился ветер и, постепенно набирая силу, начался буран. Нам удалось закончить «строительство» и успеть приготовить ужин, но отдохнуть по-настоящему не пришлось. Мы находились почти на самой высокой точке хребта, разделяющего огромное пространство бассейнов двух великих рек мира, по которому северные ветры беспрепятственно мчатся к югу и, встретив на пути горные хребты, с диким воем разбиваются, образуя сумасшедшие завихрения. А что такое буран на вершинах хребтов, мы почувствовали, когда это буйство природы обрушилось на наше примитивное сооружение. Порывы ветра забрасывали снег во все уголки нашего приюта, и спастись от него было невозможно.

Так прошла ночь. С наступлением рассвета ничего не изменилось, и было принято решение остаться на дневку в надежде, что буран стихнет. А двигаться вслепую – значит, подвергать себя определенному риску, но и сидеть без движения вперед также было не совсем желательно. Но решение было принято, и мы остались. Весь день, как и прошедшую ночь, мы бились за сохранение тепла, благо пищи для костра было сколько угодно, но добыть дрова было довольно сложно. У костра располагались по три человека с одной стороны. Длину костра держали около двух-трех метров. Вторая ночь также не принесла изменений, и рассвет мы встретили в бушующем море снега. Посовещавшись, приняли решение идти, так как сидеть и уменьшать запас продуктов без движения вперед было слишком расточительно.