Джим Корбетт - Кумаонские людоеды

Разочарование несколько смягчалось такими соображениями: если молодая тигрица сама и не убивала людей, то она, вероятно, помогала своей старой матери при ее нападениях (впоследствии я узнал факты, подтверждающие это предположение); во всяком случае, она была выкормлена человеческим мясом, и я для самоуспокоения имел право отнести ее к категории «потенциальных» тигров-людоедов.

Снять шкуру с тигра с посторонней помощью на открытом месте и при наличии необходимых инструментов — дело несложное, но в данном случае работа отнюдь не была простой. Я был один среди густого кустарника, и единственным моим орудием был карманный нож. И хотя реальной опасности нападения людоеда не было, так как тигры никогда не убивают, удовлетворив свои потребности в пище, у меня в глубине души все же оставалось неприятное ощущение: мне казалось, что тигрица вернулась и следит за каждым моим движением.

Солнце почти уже село, а моя трудная работа все еще не была закончена. Приходилось провести еще одну ночь в джунглях, и я решил оставаться на месте. Судя по следам, тигрица была очень старой. Всю свою жизнь она провела в местности, где имелось почти столько же ружей, сколько и людей. Она все знала о человеке и о его повадках. Но все же не исключена была вероятность, что тигрица вернется ночью к добыче и останется поблизости от нее до утра.

Найти подходящее место для ночевки было трудно, но дерево, выбранное мною для ночлега, оказалось, как я понял на рассвете, самым неудобным из всех, на каких мне приходилось высидеть двенадцать часов подряд. Ночью временами слышно было, как ревела тигрица. По мере наступления утра рев становился все слабее и слабее и, наконец, прекратился где-то на хребте, возвышавшемся над долиной.

Усталый, иззябший и голодный — я пятьдесят четыре часа оставался без еды, — в прилипнувшей к телу одежде (ночью четыре часа лил дождь) я слез с дерева, когда видимость стала удовлетворительной, прикрепил к куртке тигровую шкуру и двинулся в Далканиа.

Мне не приходилось взвешивать сырой тигровой шкуры, но теперь мне казалось, что если в начале моего пятнадцатимильного пути шкура плюс голова и лапы весили сорок фунтов, то в конце его — я мог бы в этом присягнуть — вес их был двести фунтов.

Во дворе, общем для дюжины домов, вымощенном большими синеватыми плитами, я застал моих спутников в беседе с сотней, а то и более местных крестьян. Мое появление не было замечено. Но те приветствия, которые выпали на мою долю, когда забрызганный грязью и кровью я остановился среди сидевших на корточках людей, никогда не изгладятся из памяти.

Моя маленькая палатка была разбита на жнивье в сотне ярдов от деревни. Там уже ждал нас чай на импровизированном столе, сделанном из досок и ящиков. Крестьяне рассказывали, что люди, прослужившие у меня десять лет и не раз участвовавшие в подобного рода экспедициях, отказались верить тому, что я мог стать жертвой тигра. Они день и ночь кипятили воду для чая в ожидании моего прихода. Они упорно доказывали невозможность моей гибели старостам Далканиа и окрестных деревень, которые готовы были уже послать в Найни-Тал извещение о моей смерти.

Волей-неволей пришлось принимать горячий душ на виду всей деревни. Я был слишком грязным и усталым, чтобы прятаться от чужих взглядов. После сытного обеда, когда я собирался уже ложиться спать, вспышка молнии, а за ней тяжелый раскат грома возвестили приближение бури. В такой обстановке колышки палатки мало помогают, пришлось спешно доставать длинные шесты, вбивать их в землю и прикреплять к ним веревки палатки. Целый час продолжалась буря с ливнем; это было самое сильное ненастье, которое когда-либо выпадало на долю маленькой палатки. Часть креплений была сорвана, но остальные удержались, устояли и шесты. Почти все вещи промокли насквозь, и небольшой ручеек в несколько дюймов глубиной протекал от одного угла палатки к другому. Но постель оставалась довольно сухой. Около десяти часов вечера я поместил своих спутников в надежном месте — в отведенном для них крестьянском доме. Сам я, положив рядом заряженное ружье, беспробудно проспал двенадцать часов подряд.

На следующий день я занялся просушкой походного снаряжения и обработкой тигровой шкуры. Тем временем жители деревни отдыхали от полевых работ: они собрались и делились со мной всеми своими переживаниями по поводу действий тигра и изредка слушали мои рассказы. Каждый из присутствующих мог сообщить об утратах или своих лично, или родственников. Некоторые из них даже носили на себе следы когтей и зубов тигра, который пытался их уничтожить. Мое сожаление о пропущенном случае убить зверя ими не разделялось. Правда, тут прежде был только один тигр-людоед. Но в последние месяцы спасательные партии, искавшие останки человеческих жертв, встречали двух тигров. Неделю тому назад были убиты мужчина и его жена; это давало основание думать, что оба тигра были людоедами.

Моя палатка была расположена на горе, с которой открывалась широкая панорама. Прямо внизу находилась долина реки Нандхаур, на противоположной стороне ее поднималась на высоту девяти тысяч футов лишенная растительности гора. Когда я вечером сидел с картой и хорошим биноклем в руках, крестьяне указали мне места, где за последние три года было убито двадцать человек. Жертвы более или менее равномерно распределялись на пространстве в сорок квадратных миль. В здешних лесах был дозволен свободный выпас скота, и я решил использовать моих буйволов как приманку, привязав их там, где часто проходил скот.

В течение последующих десяти дней никаких известий о тигрице не поступало. Я проводил время, посещая по утрам буйволов, обходя лес днем и опять привязывая их на ночь. На одиннадцатый день мне сообщили, что в овраге под моей палаткой была убита корова. Осмотр трупа, однако, убедил меня, что виновник убийства — старый леопард, следы которого мне уже попадались несколько раз.

Жители жаловались, что леопард в течение нескольких лет берет с них тяжелую дань скотом, и я решил подкараулить его, устроив засидку. Неглубокая пещера вблизи мертвой коровы была подходящим укрытием. Недолго просидев в этой пещере, я увидел спускавшегося с противоположной стороны оврага леопарда. Но только я вскинул ружье для выстрела, как со стороны деревни раздались встревоженные голоса, призывающие меня на помощь. Причина этих криков могла быть только одна — появление тигра; схватив шляпу, я, к крайнему изумлению леопарда, выскочил из пещеры. Он сначала распластался на земле, а потом исчез по склону оврага. Поднявшись наверх, я крикнул приближавшемуся человеку, что иду, и поспешил к нему с предельной скоростью.

Гонец бежал все расстояние от деревни. Отдышавшись, он сообщил мне, что тигр только что убил человека примерно в полумиле от дальнего края деревни. Когда мы бежали вниз по горе, я увидел, что во дворе одного из домов уже собралась толпа. И на этот раз мое приближение осталось незамеченным. Заглянув через головы собравшихся людей, я увидел сидевшую на земле девушку. Часть платья с нее была сорвана. Закинув голову назад и упираясь руками в землю, она сидела без звука и движения, только грудь ее высоко поднималась, а с лица и затылка текла кровь, свертывавшаяся в густую массу.