Спиридович И. - Записки жандарма

Удивленный и взволнованный профессор покинул класс и вышел со мною. При проходе через большое помещение, где происходило свидание арестованных с родственниками, студенты узнали профессора, начались шиканья и свистки. Я довел профессора до выхода, распрощался с ним и вернулся в приемную. Через несколько минут ко мне подошли два студента и от имени остальных просили удалиться, предупредив, что в противном случае они не ручаются за последствия. Я ответил, что в насилие толпы студентов против одного не верю, что нахожусь среди них не ради удовольствия, а по службе. Если же они сами верят в то, что говорят, то я, во-первых, немедленно прекращу все свидания и удалю родных и знакомых, а во-вторых, попрошу начальника тюрьмы вызвать караул и принять соответствующие меры. Ответ подействовал успокоительно. Мне пришлось нарочно пробыть в пересыльной лишних четверть часа.

В тот же день вечером арестованные устроили в виде протеста иллюминацию: жгли соломенники и подушки, высовывая их в окна, что заставило вызвать пожарную команду.

Финалом московских студенческих беспорядков того года явились: высылка многих в Сибирь, увольнение многих из высших учебных заведений и удаление остальных на разные сроки из Москвы.

Наказание первой категории являлось очень строгим и не соответствовало вине беспорядочников в массе. Основанием для этого тяжкого наказания служили большей частью хотя и солидные, но все-таки агентурные сведения, исходившие от той же молодежи. Самое же заключение о персональной виновности каждого арестованного делалось наспех и без строгой проверки выставленных улик. Отсюда частая несправедливость наказания.

Студенческие беспорядки очень отражались на настроении города вообще.

Повсюду чувствовалась особая нервозность и приподнятость.

Однажды в те дни, 9 февраля, пришедшая к обер-полицмейстеру на прием курсистка Алларт выстрелила в генерала в упор, но револьвер дал осечку. Покушение a la Вера Засулич [101]не удалось. Алларт схватили, обезоружили и привели в охранное отделение. Маленькая, черненькая, нервная девица, она была очень взволнована и не могла толком разъяснить, почему и за что она стреляла. Если бы не чиновник Войлошников, она была бы избита во дворе городовыми, которые очень любили генерала. Алларт опросили и передали в жандармское управление.

В те же дни, как-то вечером, некий, кажется, акцизный чиновник Михалевич пытался проникнуть к генералу, с намерением убить его ножом. Его вовремя заметили и арестовали, а нож отобрали. Михалевич производил впечатление какого-то странного человека и на допросе признался, что хотел убить обер-полицмейстера.

Этим покушения на генерала Трепова не кончились. После декабрьской 1904 года демонстрации, Московский комитет социалистов-революционеров издал прокламацию, в которой заявил, что он не остановится перед тем, чтобы «казнить» великого князя и Трепова.

Убийство великого князя комитет уступил Савинкову, а для убийства Трепова воспользовался предложением молодого человека Полторацкого [102], которого и снадбил револьвером. Вскоре револьвер, однако, отобрали, сказав, что выдадут, когда нужно будет. В комитете в то время видную роль играл Зензинов [103].

1 января 1905 года Полторацкий узнал, что на следующий день Трепов уезжает в Петербург, и сейчас же сообщил о том в комитет, прося указаний, при чем предупредил, что если ему не дадут револьвера, то он управится своими средствами, но возлагает ответственность за то на партию. Не получив ответа, Полторацкий отправился 2 января на вокзал и произвел в проходившего в вагон генерала два выстрела, но промахнулся. Социалисты-революционеры, конечно, отреклись от этого покушения, заявив в «Революционной России», что партия ничего общего с ним не имеет. Так пишется история.

Весною того же 1905 года, уже в бытность Трепова петербургским генерал-губернатором, боевая группа социалистов-революционеров, с Барыковым во главе, сделала настоящую облаву на генерала на Большой Морской улице, но вся организация была выслежена и арестована охранным отделением.

Год спустя, летом 1906 г. социалисты-революционеры вновь пытались убить генерала. В Петергофский парк был послан убийца, который и убил там как-то вечером некоего генерала Козлова [104], думая, что стрелял в Трепова. Произошла «маленькая» ошибка. Все равно царский генерал. Таким же образом, в Пензе, вместо жандармского генерала Прозоровского, убили пехотного генерала Лиссовского; в Киеве, вместо жандармского генерала Новицкого [105], ударили в Купеческом Саду ножом одного из отставных армейских генералов, а в Швейцарии, вместо министра Дурново [106], отправили на тот свет немецкого купца Мюллера [107]. Все это «маленькие» ошибки наших социалистов.

Рабочие волнения и забастовки 1895/96 годов выдвинули для правительства на очередь рабочий вопрос. Министерство внутренних дел, понимая всю государственную важность этого вопроса и заинтересованное в нем также и с точки зрения поддержания общественного порядка в стране, первое пошло в этот период по пути правильного его разрешения законодательным порядком.

Далеко не таково было отношение к рабочему вопросу министерства финансов с его фабричной инспекцией и во главе с Витте, на обязанности которого по существу лежал вопрос во всем его объеме в то время. Витте ревниво оберегал подчиненную ему сферу, но простирал свои заботы только на капиталистов и не обращал должного внимания на рабочих и на их нужды. И когда, под влиянием забастовок, по высочайшему повелению был образован при департаменте торговли и мануфактур комитет для составления проекта закона о нормировке рабочего времени в фабрично-заводской промышленности, то при работах его различие во взглядах двух министерств выявилось в полной мере.

На заседаниях комитета [108]на защиту интересов рабочего класса выступили тогда не чины министерства Витте с председателем Ковалевским, что явилось бы вполне естественным, а представители министерства внутренних дел: вице-директор департамента полиции Семякин и хозяйственного департамента – С. Щегловитов.

Почти во всех пунктах законопроекта представителям министерства внутренних дел приходилось бороться с Ковалевским и другими чинами министерства финансов, отстаивавшими интересы фабрикантов. Слухи об этой борьбе двух министерств проникли в общество и были отмечены печатью.

Результатом тогдашних работ явился закон 2 июня 1897 года [109], который Витте разъяснил затем своей инструкцией чинам фабричной инспекции и циркулярами, опять-таки во многом не в пользу рабочих.

Между тем рабочее движение было в то время на перепутье, и от правительства в значительной степени зависело дать ему то или иное направление. Рабочие являлись той силой, к которой жадно тянулись революционные организации и особенно социал-демократические. Социал-демократы старались уже тогда завладеть пролетариатом и направить его не только на борьбу с существующим политическим строем, но и против всего социального уклада жизни. Социальная революция и диктатура пролетариата уже были провозглашены тогда конечною целью борьбы. Конечно, все это казалось бреднями… Увы!