Михаил Задорнов - Язычник эры Водолея

Настоящим фурор произвели вчера российские дзюдоисты на чемпионате мира по шашкам.

Три дня назад на четыре с лишним часа затянулся хоккейный матч Финляндия-Чехия, два из которых пьяные финны ржали над фамилиями чехов.

Подводный спорт развивает клаустрофобию, а оставленные на берегу вещи — клептоманию.

Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной. 2005

Первые шаги на большой эстраде Максим Галкин делал в компании Задорнова.

— Можно ли вас считать «открывателем» Галкина?

— Открывателем, но не учителем. Впервые Максим меня поразил во время выступления на вручении премии «Овация». После чего я пригласил его в гастрольные поездки. И не ошибся. Полтора года потом мы с ним ездили по стране. Он в совершенстве овладел техникой общения с залом. Меня поражает скорость работы его мозгов. Оперируя сегодняшними понятиями, его «винчестер» работает потрясающе: мгновенная реакция, богатейшее ассоциативное мышление.

Галкин сыграл в моей жизни интересную роль. Он меня омолодил. Омолодил мое отношение к текстам, к темам, даже заставил быстрее соображать. Потому что, общаясь с нашей осредненной эстрадной «мишпухой», я начинал терять остроту мышления.

У нас с Максимом много общего. Он может, например, позвонить мне из Америки или Нижнего Тагила… Просто так. Спросить: «Где вы?» А я в этот момент в Комсомольске-на-Амуре. И его, и меня все время бросает куда-то…

Мы оба относимся к достойно оплачиваемым артистам. Но оба, если нужно, выступаем бесплатно. Хорошее настроение у нас не зависит от гонорара или денег вообще — только от реакции зала, от успеха у зрителей.

Только бездарные артисты отрабатывают программу, получая удовольствие от гонораров. Некоторые даже признавались мне: вот стою, работаю, думаю, как же настроение-то улучшить? И вспоминаю, сколько мне заплатят! А Галкин на сцене заводится независимо от денежного эквивалента.

Как-то журналисты спросили, о чем мы с Максимом обычно беседуем. И я рассказал, как мы в поезде обсуждали переводы Шекспира и Гете. И что Галкин цитирует «Фауста» на немецком. А газета потом написала: Задорнов с Галкиным, когда напиваются, начинают говорить на иностранных языках.

Это ж сколько надо принять, чтобы заговорить с Галкиным на иностранном языке в купе поезда!

Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной

Эта таинственная история случилась в 2005 году в Швейцарии. Максим Галкин уверяет, что Задорнова на пару часов выкрали инопланетяне, чтобы выпытать секреты Родины.

— Михаил Николаевич, как это вы умудрились попасть под руку зеленым человечкам»?

— До сих пор не знаю, что это было. В феврале прошлого года я ездил в Швейцарию кататься на горных лыжах в компании моих рижских друзей и Максима Галкина. Мы переезжали с одной трассы на другую. Потом все свернули в тоннель, а я… набрал скорость и почему-то поехал в другую сторону.

Друзья потеряли меня из виду, начали искать повсюду, но долго не могли найти…

— И обнаружил вас именно Галкин? Талантливый человек талантлив во всем.

— Я всегда, между прочим, говорил, что Галкин очень способный. Максим увидел меня стоящим на горе на лыжах. Причем я совершенно не помнил, что со мной случилось и в какой точке пространства нахожусь. Очевидно, было какое-то падение и удар…

Теперь Галкин уверяет, что это меня выкрали инопланетяне, которые хотели выпытать секреты Родины. Но я секретов не выдал, за что мне дали по голове и вернули обратно. Хотя не исключаю, что они выпытали у меня свежие шутки и теперь будут выступать с концертами на какой-нибудь альфе Центавра…

С горы я спустился самостоятельно. Пришел в себя уже в швейцарской больнице, куда меня привезла «скорая помощь». Причем окончательно очнулся после того, как принесли счет за лечение. Должен сказать, это впечатляет: за два дня — 3 тысячи долларов.

— Московские газеты наперебой тогда перечисляли ваши диагнозы…

— Никаких инсультов-инфарктов, на которые намекали наши газеты, у меня не было и в помине. Это все фантазии журналистов! Дело в том, что свидетелями приезда швейцарской «скорой помощи» были московские бизнесмены, которые сообщили об этом в Москву. Мне начали трезвонить журналисты, которые потом напечатали заметку, перепутав слово «гематома» с «микроинсультом». (Слова, видимо, очень похожи, причем — по буквам совпадают совершенно.) А когда заметку перепечатывали в следующей газете — слово «микро» вообще пропустили. Написали просто: инсульт. И уже в третьей газете инсульт превратился в инфаркт. В общем, ни за что ни про что наградили меня инфарктом!

— Но травма-то была!

— И должен признаться, довольно серьезная. Максим вспоминает, что часа четыре я был в бессознательном состоянии и все время говорил — причем на хорошем английском. Через каждые 15 минут задавал Максиму один и тот же вопрос: «Как долго я был без сознания?» Он каждый раз терпеливо отвечал, называя первые попавшиеся цифры, так как мне это было совершенно без разницы.

Галкин поначалу думал, что я прикалываюсь. Пока не разглядел как следует мое лицо, правая часть которого распухла и выглядела совершенно азиатской. А левая оставалась европейской — ну просто живая иллюстрация к теориям о влиянии Востока и Запада на Россию…

Когда ко мне вернулась память, я пожаловался Галкину: «Надо же, обычно у людей после ушиба открываются новые способности. А у меня?» А он меня утешил: «Михал Николаич, не все сразу! Потом откроется». Но признал, что, несмотря на удар, чувство юмора у меня не было вышиблено, хотя претерпело некоторые изменения. Я забыл только старые шутки.

Через пару недель уже выступал с концертом в Доме музыки.

— Ну, теперь Галкин может по праву именоваться вашим спасителем.

— Мы с Максимом всегда были дружны. После первых же совместных гастролей я точно знал: с ним смело можно идти хоть в разведку, хоть в окопы — не соскучишься! А после этих зимних приключений в Швейцарии я проникся к Максиму каким-то прямо отцовским чувством.

Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной

Как при таком количестве концертов и гастрольных поездок Задорнов умудряется сохранять замечательную физическую форму?

Мало того — по-прежнему ходит на руках по сцене и садится на шпагат на глазах изумленных зрителей. Возможно, ему известен какой-то секрет? Оказалось, да. Есть у него и секрет, и личный опыт.