Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу

Однако в начале 1940 года армия Соединенных Штатов, как зеркало, отражала настроения американского народа. У массы офицеров и солдат отсутствовало должное понимание необходимости срочного усиления боевой подготовки войск. В большинстве частей предпочтение отдавалось не серьезному обучению личного состава, а спорту, отдыху и развлечениям. Некоторые из офицеров, в течение долгих лет мирной жизни занимаясь только повседневными делами, оказались огражденными от беспокойных новых идей и проблем. Другие офицеры, застряв на многие годы в одном и том же звании из-за отсутствия возможностей к продвижению, оставили всякую надежду на лучшее. Вероятно, большинство из них, как и многие солдаты, считали, что время пехоты прошло.

Положение с вооружением и боевым оснащением мало чего добавляло к настроениям пехотинца. Винтовка «спрингфилд» устарела; не было надежного оружия против современного танка или самолета; войска таскали деревянные макеты минометов и пулеметов и могли изучать некоторые из новых видов оружия только по синьке. Не хватало оснащения самых различных видов, а многое из того, что имелось в войсках, было изготовлено для американской армии еще в Первую мировую войну.

Более того, военные ассигнования, выделяемые в 30-е годы, не позволяли расширять учебную базу в частях; ограничивалось даже количество патронов для стрельбы из стрелкового оружия. Армия сосредоточила свои усилия на наведении внешнего лоска, на строевой подготовке и парадах. Так Америка в своем отвращении к войне лишила себя благоразумной военной силы.

Следовательно, ни военная доктрина, ни теоретические выводы не могли быть проверены на практике; офицеры и солдаты не обладали достаточным военным мастерством, которое вырабатывается на полевых учениях. Тем не менее было очевидно, что военное министерство действовало с максимальной оперативностью, чтобы подготовиться к неизбежной кульминации. Под решительным руководством генерала Маршалла продолжались напряженные приготовления с преодолением почти невероятных трудностей. Препятствий оказалось много.

Важнейшим из них было психологическое — все еще настойчиво продолжало давать о себе знать благодушие. Даже падение Франции в мае 1940 года не пробудило в нас стремление — под словом «нас» я подразумеваю многих профессиональных военных и политических деятелей — в полной мере осознать надвигавшуюся угрозу. Командир одной американской дивизии, офицер с многолетним стажем, занимающий высокое положение, в день заключения Францией перемирия готов был заключить пари, что Англия не выдержит более шести недель. Он говорил об этом так, словно речь шла о том, будет завтра дождь или солнце. Ему даже в голову не пришло подумать о том, что Англия оставалась единственной воюющей державой, которая пока отводила от нас опаснейшую угрозу. Его настроение было типичным для значительной части как военных, так и гражданских. К счастью, не все разделяли это мнение, и именно благодаря усилиям таких людей удалось добиться более существенных результатов, чем это казалось возможным.

Несмотря на усиление беспокойства в конгрессе, американский народ все еще не был подготовлен для понимания всей серьезности положения в мире, а поэтому обучение войск пока было невозможно проводить в условиях, приближенных к боевой обстановке. Мы должны были обучать войска в спокойном ритме, рассчитанном на то, чтобы свести к минимуму возможное возмущение как самих солдат, так и их семей. Многие старшие офицеры были охвачены таким страхом перед вероятным взрывом возмущения в газетах против вывода солдат на учения в непогоду или против лишений в ходе длительных маневров, что не разрешали проводить интенсивную тренировку личного состава, которая с лихвой окупилась бы, когда начали бы свистеть пули в реальном бою. Настоятельные директивы сверху и протесты отдельных лиц, охваченных тревогой, не могли устранить апатию, глубоко укоренившуюся в условиях комфорта.

Перевод национальной гвардии в состав армии резко увеличил ее численность, особенно в пехоте и средствах противовоздушной обороны. Хотя части национальной гвардии были недоукомплектованы, плохо оснащены и слабо обучены, их организационная структура была завершенной; требовались только новое пополнение, оснащение, время и правильное обучение, чтобы превратить их в боеспособные войска.

Постепенно интерес к военным проблемам возрос. В конце 1940 года конгресс выделил некоторые средства для полевого обучения войск. Это обучение под наблюдением генерал-майора, позднее генерал-лейтенанта Лесли Макнейра, одного из способнейших офицеров, стало одним из основных методов подготовки войск. Из форта Льюис 15-й пехотный полк, как составная часть 3-й пехотной дивизии, направился на большие полевые учения, которые проводились в отдаленных округах штата Вашингтон и на полуострове Монтерей, к югу от Сан-Франциско. Сопутствующие учениям марши, планирование работы штаба и служб боевого обеспечения, организация и управление боем явились наилучшей школой для офицеров и солдат, как кадровых, так и недавно призванных. Одной из важных проблем было проведение 1100-мильного марша на автомашинах из форта Льюис к Джолон-Ранч, к югу от Монтерея, штат Калифорния. На созданном тактическом фоне мы проверяли и отрабатывали наши методы управления войсками на марше и систему организации связи между подразделениями.

Во время службы в 3-й дивизии я возобновил дружбу с товарищем по военному училищу майором Марком Кларком. Теперь на многих учениях мы работали вместе, что нам обоим доставляло большое удовольствие; я испытывал глубокое уважение к его организаторским способностям, умению планировать подготовку и обучение войск — ни один офицер не обладал таким высоким мастерством, как Кларк, в этих вопросах. Однако в связи с быстро увеличивавшимися потребностями в офицерах для штабов, возникающих повсюду в стране, вскоре его направили в Вашингтон и назначили помощником генерала Макнейра, а в ноябре и я был переведен с командной работы на должность начальника штаба 3-й дивизии, на которой оставался всего четыре месяца, а потом меня вновь перевели на новую работу на этот раз начальником штаба 9-го армейского корпуса, только что созданного в форте Льюис. На этой должности в марте 1941 года я получил первое временное воинское звание полковник.

Командиром корпуса был генерал-майор Кеньон Джойс. В его штабе я встретил группу исключительно способных и энергичных офицеров, трех из которых я пытался, и с некоторым успехом, держать около себя на протяжении всех военных лет. В то время все они были в относительно небольшом звании, но в годы войны стали известны как генерал-лейтенант Луциан Траскотт, генерал-майор Уиллард Уайман и полковник Джеймс Кертис. Такие люди, как они, стремились поддержать любые нововведения в обучения войск, обещавшие приблизить подготовку подразделений к реальным условиям боя, но это было трудовое дело.