Софья Усова - Николай Новиков. Его жизнь и общественная деятельность

Переезд Новикова в Авдотьино. – Назначение в Москву князя Прозоровского. – Травля мартинистов. – Ликвидация “Типографической компании”.– Обыск у Новикова. – Арест его и доставление в Москву под конвоем. – Допрос у Шешковского. – Заключение в Шлиссельбургскую крепость. – Воцарение Павла и освобождение Новикова. – Последние годы его жизни в Авдотьине

Неприятности последних лет подорвали окончательно и без того расстроенное здоровье Новикова и вынудили его с конца 1788 года поселиться в Авдотьине, откуда он мог изредка приезжать в Москву по делам издательства.

Плохо жилось Новикову и его друзьям в эти последние годы их деятельности. Не говоря уже о том, что издательские дела их шли все хуже и хуже, они жили под гнетом недружелюбного отношения к ним правительства и под вечным опасением навлечь на себя какие-нибудь новые неудовольствия. К довершению всех бед, в 1789 году во Франции разыгралась революция. Императрица, давно уже отказавшаяся от своих первоначально либеральных стремлений, теперь, под влиянием ужасов революции, решила стереть с лица земли все, что носило у нас хоть тень какой-нибудь независимости. То, что считалось законным и возможным десять, даже пять лет тому назад, сделалось теперь не только невозможным, но и подвергалось гонению. Просвещенные вельможи, сподвижники первых годов царствования Екатерины, сошли со сцены; их заменили другие… Злонамеренные люди, пользуясь случаем проявить свое усердие, стали изощряться в доносах. Мартинистов стали обвинять в революционных намерениях, особенно после того, как оказалось, что многие видные деятели французской революции вышли из тамошних масонских лож. Над мартинистами, очевидно, собиралась гроза. На их несчастие Еропкин, относившийся к ним без всякой неприязни, был в 1790 году уволен по прошению в отставку. На его место назначен был генерал-аншеф князь Прозоровский, человек невежественный, ограниченный и надменный. Очевидно, он был послан Екатериной в Москву специально для того, чтобы ее подтянуть и не дать развиться в ней элементам, которых правительство при данных политических обстоятельствах очень опасалось. Князь Прозоровский оправдал вполне возлагавшиеся на него надежды. По приезде в Москву он окружил мартинистов шпионами, которые доносили ему о каждом их шаге. Письма их вскрывались на почте и все казавшиеся почему-либо подозрительными задерживались. Тут следует отметить одно обстоятельство, касающееся Новикова. Мы уже знаем, что барон Шредер, ненавидевший его и желавший ему отомстить, уехал в 1787 году за границу. Живя в Германии, Шредер, тем не менее, следил за тем, что происходило в России. Зная о гонениях, обрушенных на мартинистов, он нашел это время самым удобным для отмщения Новикову. С этой целью он стал писать ему из-за границы о каких-то таинственных делах, будто бы известных Новикову. Письма эти, конечно, не доходили по адресу. Они задерживались на почте, возбуждая против Новикова сильные подозрения, и впоследствии были поставлены ему в вину.

Прозоровский слал на мартинистов донос за доносом Екатерине и наконец до такой степени настроил ее против них, что она даже спросила его, почему же он не велит арестовать Новикова. Прозоровский отвечал, что ей стоит лишь приказать. Но Екатерина не решалась еще на эту меру, не находя причины для ареста. Между тем дела “Типографической компании” шли все хуже и хуже, и наконец, с общего согласия ее членов, в ноябре 1791 года был подписан акт о ее ликвидации. В силу его Новиков оставил за собой дом у Никольских ворот, купленный на его имя, все книги, напечатанные в типографиях, которыми он заведовал, т. е. в университетской, “компанейской” и лопухинской, типографские принадлежности и аптеку. При этом Новиков принимал на себя долги общества, достигавшие тогда 300 тысяч рублей. В 1791 году Новиков овдовел и стал уже безвыездно жить в Авдотьине, занимаясь воспитанием своих детей и племянников Хрущовых, живших у него вместе с учителем. У него поселился в это время и молодой Багрянский, вернувшийся в том же году из-за границы, где он получил степень доктора медицины. Но недолго пользовался Новиков спокойной жизнью в Авдотьине. Императрица, давно уже решившая с ним покончить и дожидавшаяся только предлога, наконец нашла его… Ей была доставлена книга с выдранным заглавным листом, напечатанная церковным шрифтом и содержащая в себе раскольничьи сочинения. То была “История об отцах и страдальцах соловецких”, написанная и когда-то напечатанная старообрядцами, а потом перепечатанная неизвестно кем (может быть, и действительно Новиковым), вероятно, в видах сохранения редкого раскольничьего документа. В перепечатке этой книги, заключавшей статьи, противные духу православия и правительству, императрица заподозрила Новикова, который, по дошедшим до нее слухам, устроил даже у себя в имении тайную типографию, и указом от 12 апреля 1792 года предписала Прозоровскому произвести у Новикова внезапный обыск как в Авдотьине, так и в московском его доме. Если бы у Новикова нашлись церковные шрифты и экземпляры вышеуказанной книги, то они должны были быть конфискованы, а сам он как издатель подвергнуться ответственности, т. е. взят под присмотр и допрошен. Затем Прозоровскому предписывалось также исследовать вопрос, каким образом Новиков, не получивший большого состояния ни по наследству, ни другими законными путями, считается теперь в числе богатых людей и как приобрел он свое состояние. Обо всем, что откроется, повелевалось донести немедленно и обстоятельно.

Утром 22 апреля лица, уполномоченные Прозоровским произвести обыск, прибыли в Авдотьино и приступили к делу. Шрифтов и церковных литер не оказалось, но зато найдены были книги, напечатанные в тайной розенкрейцерской типографии и перевезенные в Авдотьино из имения князя Черкасского. Обстоятельство это так подействовало на Новикова, что он захворал. С ним стали происходить частые обмороки, поэтому его не решились везти тотчас же в Москву, а оставили в Авдотьине на попечении Багрянского и под присмотром никитского городничего и его команды.

Между тем в Москве тоже производились обыски. Обысканы были дом компании, новиковская и все вольные книжные лавки. Тут было найдено 20 книг, продажа которых была запрещена в 1786–1787 годах, и 48 напечатанных без указного дозволения. Книгопродавцы были призваны к ответу и, хоть сначала и запирались, но потом показали, что книги эти они получали от Новикова и развозили их по ярмаркам, а Кольчугин, бывший приказчиком в лавке у Новикова, заявил, что таких книг хранится на складах гостиного двора и на суконной фабрике за Москвой-рекой на сумму до пяти тысяч рублей. Кольчугин и сидельцы в лавке Новикова были задержаны, остальные отпущены.