Михаил Филиппов - Исаак Ньютон. Его жизнь и научная деятельность

Для полного определения характера болезни Ньютона необходимо, во-первых, – условиться насчет термина умопомешательство, нередко прилагаемого к самым разнородным душевным болезням, во-вторых, различать в болезни разные периоды. Еще древние признавали существование так называемых “светлых промежутков”, и они появлялись также в болезни Ньютона.

По нашему мнению, единственным признаком, отличающим настоящее умопомешательство от различных нервных возбуждений и экстазов, является слабость воли, соединенная с расстройством логических способностей. Что касается чувств, они могут быть крайне притуплены, но иногда и наоборот могут находиться в крайне возбужденном состоянии – порою то и другое состояния чередуются. Если будет доказано, что во время болезни Ньютон не только не мог управлять собою, но и обнаружил явное отсутствие элементарной способности логически мыслить, дошедши до того, что некоторые его действия и мысли могли показаться следствием вопиющей неразвитости или даже глупости, всякое сомнение потеряет смысл: Паскаль, которого ложно считали помешанным, даже в своем знаменитом “Завещании” остался если и больным мистиком, во всяком случае умным человеком; письмо же, подобное тому, которое Ньютон отправил Локку, мог написать или глупец, или безумный.

Приблизительный ход развития болезни Ньютона, по нашему мнению, следующий: в начале 1692 года происходит пожар, истребивший его бумаги и сильно потрясший Ньютона, который “не мог опомниться” в течение месяца; гибель его трудов наводит на Ньютона крайнюю апатию – в меньшем размере мы это видели после полемики из-за оптических теорий, когда Ньютон, бывший в расцвете сил, на минуту бросил философию и взялся за производство сидра; вскоре ум Ньютона начинает работать, но болезненно; он занимается богословием, переписывается с Бентлеем; он болен, но все еще не сумасшедший. Переписка изнуряет его окончательно; Ньютон начинает страдать то мучительной бессонницей, то болезненной сонливостью; в начале 1693 года болезнь обостряется, мысли Ньютона становятся бессвязными, он впадает в глубокую меланхолию. Это состояние, идущее по нарастающей до осени, и есть эпоха полного умопомешательства, длившаяся около года. Такая картина болезни сходится и с показанием Гюйгенса, что Ньютон сошел с ума в начале 1693 года, и с письмами к Локку, писанными Ньютоном осенью этого года. Лишь с октября начинается улучшение, и около апреля 1694 года Ньютон уже понимает свои “Начала естественной философии”.

В доказательство справедливости такого взгляда на болезнь Ньютона приведем главные факты, касающиеся этой печальной эпохи в жизни великого человека.

После первого потрясения Ньютон понемногу стал приходить в себя и к концу 1692 года был почти здоров. В это-то время он затеял богословскую переписку, доведшую его до еще более тяжкой болезни. Весьма возможно, что на богословские предметы он был опять наведен не только собственными мыслями, но и стараниями друзей, родственников и особенно родственниц. Английские женщины, как известно, часто говорят с больными о религии, и, кроме желания рассеять меланхолию Ньютона, тут играло, быть может, роль соображение, что благочестивые размышления не так утомят мозг больного, как научные предметы; а этот мозг требовал пищи уже по одной привычке к сосредоточенному мышлению. Еще летом 1692 года Ньютон чувствовал себя настолько сильным, что мог послать математику Валлису ответ на трудное геометрическое предложение – ясное доказательство того, что потрясение, за которое история должна винить любимую собачку Ньютона, не оставило неизлечимых последствий и что окончательное помешательство Ньютона было вызвано безрассудным переутомлением мозга больного, которого, быть может, почти заставили заниматься отвлеченностями богословской догматики. Всю зиму 1692/93 года, с начала декабря по конец февраля, Ньютон размышляет исключительно о богословии и пишет замечательные в своем роде письма к доктору Бентлею, доказывающие, что в эту зиму Ньютон никак не мог быть сумасшедшим, но мог от таких работ сойти под конец с ума.

Происхождение писем Ньютона к Бентлею таково. Молодой блестящий проповедник доктор Бентлей усердно занимался апологией христианства, ратуя против тогдашнего материализма, главным представителем которого считался Гоббс, так что слово “гоббист” было почти равносильно позднейшему слову “нигилист”. Благочестивые люди постоянно боролись с “гоббистами”, которых, по словам одного современника, можно было встретить в каждой кофейне. Согласно завещанию известного физика Бойля была учреждена стипендия по пятьсот рублей в год для основания кафедры, с которой предстояло произносить ежегодно восемь проповедей против атеизма. Эта кафедра досталась Бентлею. Он прочел шесть проповедей, исходя из аргументов большею частью психологического свойства. Тут ему в голову пришла блестящая мысль прибегнуть к помощи философии Ньютона, и он вздумал посвятить две лекции так называемому космологическому доказательству существования Провидения, формулируемому текстом: небеса поведают славу Божию. Бентлей обратился за содействием к самому Ньютону – новое свидетельство того, что близкие Ньютона считали этот род размышлений самым подходящим для больного и что собачка вовсе не так виновата, как думают, – во всяком случае на нее падает лишь часть вины. Бентлей просил Ньютона указать ему, какие книги следует прочесть предварительно, чтобы осилить его “Начала”. Ньютон составил список, и Бентлей, человек огромных способностей и чрезвычайного трудолюбия, очень скоро одолел “Начала”, постиг систему Ньютона не как дилетант, а как настоящий математик. Тем не менее, не вполне доверяя своим силам, Бентлей искал содействия Ньютона для устранения разных мучивших его сомнений. Особенно смущала молодого богослова теория знаменитого римского поэта-материалиста Лукреция, представляющая поэтическую обработку атомизма. Бентлей послал Ньютону целый список вопросов, и едва оправившийся больной лихорадочно взялся за работу, желая согласовать свое философское учение с положительной религией – задача, которая была бы не легка и для вполне здорового ума. По словам самого Ньютона, целью его писем было доказать, что он создал свои “Начала естественной философии”, чтобы найти принципы, которые неизбежно должны привести к вере в Божество.

В одном из этих чрезвычайно любопытных писем, составляющем ответ на вопрос Бентлея, как Ньютон смотрит на систему Лукреция? – больной, но все еще великий ум пытается опровергнуть материалистическое учение следующими доводами. Если бы материя была вечна и обладала врожденною способностью тяготения, то во всяком данном конечном пространстве, например, в пределах Солнечной системы, она в конце концов должна была бы сойтись к центру системы и образовать одну большую сферическую массу. Если признать, что материя рассеяна в бесконечном пространстве, то часть ее соберется в одну массу, другая часть в другую и так далее, и получится бесконечное число сферических тел. Таким образом могли возникнуть и Солнце, и звезды из светящейся материи. Но есть и такие особенности, которые необъяснимы естественными причинами. Непонятно, почему материя разделилась на две части: светящуюся (Солнце и звезды) и темную (Земля и планеты). Если бы мироздание было создано неразумной силой, она распределила бы темные и светящиеся тела как попало. Солнце находится в центре всей планетной системы. Нет, однако, причины, почему бы Солнцу не быть темным телом, подобно Земле, находящейся также в центре лунной орбиты, или Юпитеру, вокруг которого вращаются спутники. Словом, нет естественных причин, объясняющих распределение светящихся и несветящихся тел, стало быть, эти причины сверхъестественны.