Яков Абрамов - Христофор Колумб. Его жизнь и путешествия

Эти несчастия с «Пинтой» были приняты экипажем эскадры Колумба как самые недобрые предзнаменования для начатого путешествия. Во время пребывания экспедиции на Канарских островах пробудился Тенерифский вулкан, и это величественное зрелище произвело сильное впечатление на суеверных спутников Колумба; извержение было принято ими как печальное предзнаменование, предостерегающее от дерзкой попытки проникнуть в глубь океана, дотоле остававшуюся совершенно неизвестной. К довершению беды, король португальский Жуан II, рассерженный отказом Колумба передать свое дело в руки португальцев, послал в погоню за его эскадрой три военных судна, которые подстерегали экспедицию возле самого западного из Канарских островов. К счастью, сильный ветер дал возможность Колумбу избежать погони, и он считал себя крайне счастливым, когда скрылся из виду последний из Канарских островов. Совсем иное впечатление произвело это обстоятельство на спутников Колумба: они были страшно опечалены и пришли в ужас. Что ожидает их? Где гарантия того, что они завтра же не погибнут в этом неизведанном и бесконечном водном пространстве? Увидят ли они снова своих близких, друзей, родные места? И ради чего они рискуют всем? Ради фантазии нищего-итальянца, который околдовал неведомыми чарами испанскую королеву и получил этим путем возможность рисковать жизнью стольких благородных испанцев?

Малодушие спутников и их враждебное настроение по отношению к Колумбу предвещали мало успеха экспедиции. Дурное настроение экипажа увеличивалось с каждой милей, которую они делали на запад, так как каждая миля увеличивала расстояние, отделяющее эскадру от известных мест, и уменьшала в глазах экипажа шансы на возвращение назад. К тому же море не раз давало нашим путешественникам доказательства опасности путешествия по океану, особенно на таких скорлупах, в которых они плыли. Вскоре после того, как скрылся из виду последний из Канарских островов, эскадра встретила остатки разбитого судна, носимые волнами. Эта встреча, по мнению экипажа, говорила каждому очень ясно: «поворачивай назад!», и нужно было быть безумцем или еретиком, чтобы не послушать этого предостерегающего голоса. Вскоре было обнаружено еще одно явление, прибавившее к страхам, охватившим спутников Колумба, еще новый: стрелка компаса вдруг начала сильно отклоняться к западу. Здесь в первый раз было замечено отклонение магнитной стрелки, дотоле совершенно неизвестное. Сам Колумб не знал, чем объяснить это явление, а на спутников его оно навело ужас.

Однако путешествие шло самым счастливым образом, и ничто не оправдывало опасений спутников Колумба. Это был период пассатных ветров, которые были попутными эскадре, и гнали ее в нужном, западном направлении. Бурь не было, ветры дули умеренные. Воздух был чистый, небо ясное. Днем не замечалось ни облачка; вечером и утром легкие облака показывались на горизонте и окрашивались в пурпурный цвет. Ночью наступала полная тишина в атмосфере и в море, как бы для того, чтобы дать путникам покой. Такая совершенная противоположность тем ужасам, которых ожидали спутники Колумба в океане, должна бы успокоить их; но их смущало то обстоятельство, что они с каждым днем все более и более удаляются от родины. Страх их сделался совершенно болезненным, и они были недовольны решительно всем: если дул ветер, они боялись, что он унесет их слишком далеко от известных мест; если начинался штиль, они опасались, что им нельзя будет вернуться назад.

Время от времени замечались признаки, свидетельствовавшие о том, что в направлении, которого держалась эскадра, действительно есть земля, и это несколько поддерживало дух экипажа, хотя следовавшее затем разочарование делало людей еще более малодушными. Уже через восемь дней по оставлении последнего острова из группы Канарских экипаж увидел двух птиц, которые, по сведениям моряков, не встречаются вдали от берега. В этой встрече увидели указание на близость земли, что ободрило всех. Однако на другой же день страшное электрическое явление, довольно обычное под этими широтами и состоявшее в падении с неба огненного шара, снова привело в ужас людей, не имевших до той поры никакого понятия о подобных метеорах. Еще через день по морю плыла масса травы, настолько зеленой, что казалось, будто она сорвана весьма недавно. Экипаж снова обрадовался, видя в указанном обстоятельстве несомненное доказательство близости земли. Но когда то же явление повторилось и в последующие дни, а земля не показывалась, путники снова впали в мрачное отчаяние, видя в этом явлении свидетельство обманчивости таинственного моря, в которое они вступили и которое дразнит их ложными признаками близости земли. Однако признаков этих с каждым днем было все более и более, и они невольно привлекали к себе внимание людей, отвлекая их от мрачных мыслей. Трава попадалась все в большем количестве и разнообразных видов; морская вода казалась менее соленою, нежели на Канарских островах; снова появились птицы, считаемые прибрежными. Все внимательно всматривались вдаль, в надежде увидеть землю и получить солидную денежную награду, назначенную Изабеллой тому, кто первым увидит землю Нового Света. Однажды общая уверенность в близости земли была так велика, что ее все ожидали увидеть на следующее утро; и действительно, утром на горизонте показалась земля, которая, однако, с восходом солнца исчезла бесследно: казалось, что это было только облако.

Через две недели по оставлении эскадрой Канарских островов наступил полный штиль. Эскадра в это время попала в средину особого рода плавающих лугов. Это были водоросли, покрывающие в известном месте Атлантического океана поверхность моря на огромном пространстве. Явление это ранее совсем не было известно, и экипаж экспедиции стал бояться, что ему не выбраться из этого моря зелени, тем более, что царило полное безветрие. Недовольство с каждой минутой увеличивалось. «Довольно с нас, – говорили моряки, – и того, что мы зашли так далеко на запад, как не заходил еще никто из мореплавателей, и поставили себя вне возможности всякой помощи в случае несчастья. Зачем нам идти далее – на верную смерть?» Однако пока недовольство не выражалось открытым неповиновением. Причиной тому было то невольное уважение, которое экипаж чувствовал к Колумбу. Он не был суровым начальником, поддерживающим дисциплину недоступностью своей личности и строгими наказаниями. Напротив, он был добрым, ласковым товарищем, охотно вступавшим в общение с матросами, выяснявшим их недоумения и старавшимся разогнать их страхи и опасения. Страха к своему начальнику экипаж экспедиции не чувствовал ни малейшего; но зато сознание величия начатого им дела и уверенность в своем предназначении для совершения этого дела ставили Колумба так высоко над толпою, что это невольно чувствовалось всеми и весь экипаж проникался благоговейным уважением к столь глубоко верующему в свое дело и в себя человеку.