Е. Литвинова - Жан Антуан Кондорсе (1743-1794). Его жизнь и научно – политическая деятельность

Но как сильно ни занимали голову Кондорсе политические вопросы, он продолжал заниматься и популяризацией научных знаний. В конце восьмидесятых годов прошлого столетия возник тот Лицей, просуществовавший до 1848 года, который в настоящее время называют колыбелью социологии, потому что в нем Огюст Конт читал свой курс положительной философии, а Кондорсе – первые лекции об истории развития астрономии и о приложении математики к общественным наукам («Discours sur l'astronomie et le calcul des probabilités», lu au lyccè 1787).

Мы видели, что хотя Кондорсе не мог отдаться одной чисто научной деятельности, а тем более ограничиться наукой отвлеченной, он в то же время не был практическим деятелем в узком смысле этого слова. Мы знаем, что в период, предшествовавший наступлению революции, он размышлял, разъяснял, но его всего менее можно было назвать революционером. Как оратор он никогда не имел успеха, несмотря на то, что обладал даром слова, – ему недоставало голоса, дикции, жестов. Кондорсе занимался в то время журнальной деятельностью. Сперва он сотрудничал в «Journal de Paris», a затем в основанной им самим «Библиотеке публичного деятеля». Здесь он напечатал ряд компиляций из Аристотеля, Макиавелли, Бодэна, Бэкона, Юма, Локка, Адама Смита, присоединив к трактату последнего «О богатстве народов» собственные примечания. Уже самый выбор философов показывает, какое образование считал Кондорсе необходимым для общественного деятеля. Свои статьи, относящиеся к вопросам дня, он помещал в журналах 1789 года и в бюллетенях общественного союза «Железный рот» («Bouche de fer»).

Бегство Людовика XVI в Варенн произвело на Кондорсе сильное впечатление, сопровождавшееся переворотом в его политических взглядах относительно Франции; тогда он вместе с Томасом Пэном начал издавать первую во Франции республиканскую газету: «Республика, или Защитник представительской власти». Поступки короля в то время вызвали недовольство в самых преданных ему людях, и вскоре из них составилось общество, имевшее целью мирное, бескровное водворение во Франции республики. В числе членов этого общества находим мы Ларошфуко и Кондорсе. Этот союз вскоре же распался, и решено было уничтожить все проекты и планы. Кондорсе, из желания общего блага, не мог подчиниться такому решению; он перешел в другое общество, названное Социальным. Последнее напечатало речи Кондорсе в пользу мирной республики, и это повело к разрыву Кондорсе с герцогом Ларошфуко и с другими друзьями-роялистами. Нам известно, какое значение для Кондорсе имели узы дружбы; он мог принести их в жертву только своим убеждениям. Араго называет разрыв этот неблагоразумным. С нашей же точки зрения, он является неизбежным. Кондорсе чувствовал, что настал момент действовать; он был огорчен, что не состоял членом конституционного собрания, и считал себя вправе спросить: «Неужели геометр, занимавшийся почти треть столетия политическими науками и почти первый приложивший к ним анализ, не может высказать своего мнения о вопросах, рассматриваемых в конституционном собрании?» В то время во Франции совершался переворот и зрели идеи, имевшие такое важное значение для будущего человечества, что глаза целого мира были устремлены на нее. Понятно, какие чувства волновали в то время грудь каждого француза, а тем более такого человека, жившего исключительно общественными интересами, как Кондорсе. Жажда деятельности пробудилась в нем с необыкновенной силой, но он не принадлежал ни к какой партии и все были против него, потому что все делились тогда на партии.

Для лучшей характеристики Кондорсе как политического деятеля послужит описание отношений его с известными нам деятелями революции. Начнем с Лафайета. Кондорсе был дружен с Лафайетом до тех пор, пока последний, по словам первого, не сделался игрушкой в руках интриганов. Поводом к разрыву послужила кровавая расправа на Марсовом поле, после которой Кондорсе написал Лафайету: «Двенадцать лет вас все считали защитником свободы; если же вы будете продолжать поступать так, вас будут считать врагом свободы» – и с тех пор прекратил свои сношения с ним. Марат своей пропагандой анархии и убийств выводил Кондорсе из состояния обычного равновесия; Кондорсе нападал на него горячо и резко и говорил: «Катон и Брут покраснели бы при мысли оказаться в сообществе Марата».

Об отношениях своих к Дантону Кондорсе говорил следующее: «Меня обвиняли в том, что я содействовал назначению Дантона министром юстиции. Я был убежден, что в министерстве необходим человек, располагающий народным доверием, чтобы сдерживать проявления страстей. К тому же надо было выбрать человека, характер, ум и ораторский талант которого соответствовали бы высоте его призвания. Все эти качества соединял в себе Дантон».

И Кондорсе не жалел, что содействовал возвышению Дантона, хотя ставил ему в вину, что он чересчур подчинялся народу и всегда руководился мнением толпы.

В Дантоне Кондорсе высоко ценил то, что тот не питал ненависти и страха к знаниям, талантам и добродетелям. Это была большая редкость в революционере. С жирондистами Кондорсе сходился во многом, хотя и не принадлежал к их партии, сохраняя свою полную независимость.

«Жирондисты, – говорил он, – требуют от меня, чтобы я разошелся с Дантоном, и Дантон настаивает на моем разрыве с жирондистами; я же стараюсь только о том, чтобы каждая партия поменьше занималась собственными делами и побольше думала об общем благе». К Робеспьеру Кондорсе относился холодно, но справедливо. Робеспьер же ненавидел Кондорсе как противника в политике.

Кондорсе еще в молодости останавливал внимание г-жи Леспинас совмещением в себе по видимости непримиримых контрастов. Действительно, он являлся перед нами то горячим, непреклонным и резким, то мягким, добродушным и чувствительным. Известная г-жа Ролан считала его человеком бесхарактерным и, намекая на двойственность его природы, называла ватой, пропитанной спиртом. И вероятно, многие разделяли это мнение. В сущности все сводилось к тому, что в Кондорсе не было банальных признаков сильной воли, то есть строгих бровей, огненных глаз, громового голоса и т. п., и проявление его железной воли можно было видеть только в поступках. Осуждали его также за изменчивость взглядов. Мы видели, что он сперва был монархистом, потом же, сравнительно поздно, сделался республиканцем. Между тем во всем этом и обнаруживается цельность и последовательность. Все изменения в его взглядах вытекали из одного неизменного желания добра своей родине. Он присматривался к обстоятельствам, изучал факты, и от этого взгляды его постепенно расширялись.

Так, например, одно время Кондорсе стоял за ограничение политических прав одними собственниками. В 1790 году он восставал против ценза для кандидатов в депутаты, но ничего не имел против небольшой и легкой таксы на всех, кто пожелает отправлять обязанности активного гражданина.