Михаил Туган-Барановский - Джон Стюарт Милль. Его жизнь и научно – литературная деятельность

Но, несмотря на уважение, с которым в парламенте относились к Миллю его друзья и противники, он не играл большой политической роли и стоял особняком, сохраняя свободу действий и не примыкая ни к какой определенной партии. В своей «Автобиографии» он вспоминает два случая, когда обстоятельства позволили ему оказать существенные услуги обществу и народу. Оба случая настолько характерны, что на них стоит остановиться.

В 1866 году на Ямайке произошло восстание, подавленное с большой жестокостью губернатором Эйром, который сжигал целые селенья и без всякого основания повесил нескольких неповинных людей. Либеральная партия в Англии была возмущена этими жестокостями и требовала, чтобы губернатор был отозван. Многие не довольствовались простой отставкой губернатора и требовали предания его суду. Милль произнес в парламенте горячую речь в защиту этого требования, но оно, тем не менее, было отвергнуто палатой. Тогда из среды лиц, решивших во что бы то ни стало добиться наказания Эйра, был избран комитет, председателем которого стал Милль. Общественное мнение Англии стояло на стороне правительства. Жестокости Эйра признавались необходимыми для подавления восстания, угрожавшего опасностью для колониального могущества Англии. На Милля градом сыпались порицания и насмешки, его имя сделалось чрезвычайно непопулярно среди господствующих классов, его упрекали в недостатке патриотизма и политического смысла; особенно ревностные защитники Эйра доходили до того, что угрожали смертью неустрашимому поборнику справедливости. Но он в течение двух лет неутомимо продолжал кампанию, агитировал в парламенте, устраивал митинги и писал в газетах, имея целью склонить общественное мнение на свою сторону. Просьба о предании Эйра суду подавалась почти во все суды Англии, но все было напрасно: английский шовинизм стеной ограждал Эйра. Хотя Милль и не достиг своей цели, его горячая защита прав угнетенных негров произвела большое впечатление на всех, и с этого времени английские колониальные чиновники стали с большим уважением относиться к подвластному населению.

Это показывает нам, с какой энергией Милль мог бороться за то, что он признавал истиной. С другой стороны, в описанном эпизоде резко проявилась одна характерная черта Милля, о которой мы еще не говорили: типичный англичанин, проживший почти всю жизнь в Англии, он был совершенно лишен английского шовинизма. Его особенной симпатией пользовалась Франция, и он любил противопоставлять веселых, откровенных и общительных французов своим чопорным и скучающим соотечественникам. Вообще Милль не любил английского общества и, насколько мог, старался его избегать. Свое полное беспристрастие в вопросах международной политики он обнаружил во время междоусобной войны в Соединенных Штатах; как известно, Англия симпатизировала южным штатам и едва не была вовлечена в войну с Союзом. Но Милль, несмотря на опасения вызвать против себя взрыв общественного негодования, встал на сторону северян и написал памфлет в защиту их дела.

Другой случай, который Милль считает своей заслугой перед обществом, заключался в следующем: во время волнений рабочих по случаю отвержения парламентом билля о реформе правительство запретило устраивать публичные митинги в Гайд-Парке. Несмотря на запрет, рабочие решились там собраться, запасшись на всякий случай оружием. Правительство, со своей стороны, приказало войскам быть наготове, и можно было опасаться столкновения, которое стоило бы жизни многим. Чтобы предупредить кровопролитие, правительство обратилось к Миллю с просьбой уговорить рабочих разойтись.

Он принял это предложение и произнес перед рабочими длинную речь, доказывая им, что их поведение неблагоразумно: они желают вызвать революционное движение, но для революции они слишком слабы, и потому было бы благоразумнее не покидать легальной почвы и постараться достигнуть своих целей путем закона. Доводы Милля подействовали на рабочих, и они спокойно разошлись по домам.

В парламентской деятельности Милля обращает на себя внимание его отношение к ирландскому вопросу. Он всегда горячо отстаивал интересы ирландских коттеров и предсказывал, что только энергичными, смелыми мерами можно решить ирландский вопрос. Последующие события доказали справедливость его предсказания.

В 1868 году были назначены новые выборы в парламент, и Милль потерпел поражение в Вестминстере. Ему немедленно предложили выступить кандидатом в других избирательных округах, но он отклонил эти предложения, ссылаясь на слабое здоровье и усталость, и уехал в Авиньон.

Милль объясняет свое поражение тем, что он принимал участие в публичной подписке для покрытия избирательных издержек радикального и атеистического депутата Брэдло. Сочувствие атеисту было таким большим грехом в глазах избирателей Вестминстера, что они предпочли на место Милля выбрать консервативного депутата.

Последние несколько лет жизни Милля мирно и спокойно прошли в Авиньоне. В одном письме к своему другу Торнтону он следующим образом описывает свою домашнюю обстановку:

«Елена (его падчерица. – Авт.) осуществила свою мечту и устроила для меня крытую галерею, в которой я могу гулять в холодную и дождливую погоду. Терраса тоже увеличена и охватывает обе стороны дома. Кроме того, Елена устроила небольшую комнату для моих гербариев, с ящиками для растений, полками для ботанических книг и большим столом посредине для препарирования растений. Вы видите, я живу, как в монастыре, и можете себе представить, с каким пренебрежением я думаю о парламентских залах, которые при всех своих удобствах не могли бы предоставить мне этих скромных радостей жизни».

В 1871 году умер близкий друг Милля, историк Грот; он был похоронен в Вестминстерском аббатстве. Милль приехал на его торжественные похороны и заметил при этом Бэну: «Скоро и меня похоронят, хотя и без таких церемоний». Его силы заметно ослабевали. Морлей, известный либеральный писатель и общественный деятель, следующим образом описывает свое последнее свидание с Миллем:

«Он с ранним утренним поездом приехал ко мне в деревню, чтобы провести день со мной. Он был в спокойном и приветливом настроении духа. Мы не спеша шли по поросшей травой дороге, окаймленной с обеих сторон кустами вереска и тисса; перед нами расстилались живописные меловые холмы, перемежающиеся с зеленеющими полями, и Милль живо наслаждался этой мирной картиной природы. Как известно, он – страстный ботаник, и каждые десять минут он останавливался, чтобы сорвать тот или иной цветок… Понятное дело, мы много разговаривали, и Милль говорил очень хорошо. Он соглашался, что Гете внес много нового в поэзию, но его возмущал нравственный характер Гете. Он удивлялся, как человек, который умел так хорошо описывать скорбь покинутой женщины, мог в своей личной жизни так дурно относиться к женщинам. Во всех отношениях он предпочитает Шиллера. Перейти к Шиллеру от Гете – это все равно, что выйти на свежий воздух из оранжереи. Он говорил, что проза Ж. Санд действует на него как музыка и что он не знает более совершенного прозаического стиля.