Анна Цомакион - Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии

Общее сочувствие к Гарибальди росло. При выезде из крепости Александрии он был встречен с военными почестями. Все путешествие его до Генуи имело вид триумфального шествия. Не прошло и недели после описанных событий, как Гарибальди снова покинул Капреру и явился в Ливорно с целью соединиться со своим сыном Менотти. Но план его не удался; он был снова арестован и отвезен обратно на остров. Для предупреждения новых попыток беспокойного любимца народа правительство снарядило военный корабль с приказом зорко стеречь Гарибальди на Капрере.

Пока владелец острова находился под строгим домашним арестом, флорентийское правительство вело деятельные переговоры с Наполеоном, добиваясь пересмотра сентябрьской конвенции и права занять Папскую область своими войсками. Переговоры оказались безуспешны: Наполеон не уступал. Видя это, правительство, внешне не изменяя своего прежнего положения, изменило свой образ действий по отношению к гарибальдийцам. Надзор за папскими границами ослабел, и волонтеры стали массами пробираться во владения Пия IX; во главе их открыто встали Менотти Гарибальди, Никотера и другие известные представители партии действия. Гарибальди, верный своему девизу “Рим или смерть!”, решился с риском для жизни бежать с Капреры и присоединиться к своим. 14 октября с наступлением ночи он вышел из дому и со всевозможными предосторожностями, чтобы не возбудить внимания своих сторожей, спустился к берегу. Здесь находился крошечный челнок, служивший для охоты за утками. Так как в челноке была сильная течь, то никому из стороживших Гарибальди не приходило в голову, что это негодное судно может оказать ему услугу при бегстве. Челнок был так мал, борта его были так низки, что единственный помещавшийся в нем человек должен был править им лежа. Разложив на дне свой пончо, Гарибальди лег в челнок и тихо поплыл по направлению к острову Мадалена. Ни один окрик с военного корабля не потревожил беглеца. Прибыв на Мадалену, Гарибальди нашел приют в доме одной знакомой ему англичанки, заранее предупрежденной о его прибытии. Не теряя времени, вместе со своим зятем Канцио и несколькими друзьями он на небольшом судне переплыл море и, высадившись близ Ливорно, 20 октября присоединился к своим волонтерам, с которыми немедленно вступил в папские владения и занял местечко Монте Ротондо вблизи “вечного города”, на расстоянии всего семи миль от него. По известиям, поступавшим в то время из его отряда, гарибальдийцы были уверены в успехе. Они ожидали общего восстания в Риме и хотели воспользоваться им для вступления в город. Но счастье, оставившее Гарибальди со времени его неудачи при Аспромонте, изменило ему и на этот раз. Восстание не удалось, отдельные вспышки не охватили всего населения, и инсургенты повсюду встретили неудачу. Между тем, при первом известии о беспорядках в Риме Наполеон внезапно решился на вмешательство и немедленно отдал приказ отправить из Тулона сильный отряд под начальством генерала Фальи в Чивитавеккью. Грозившее столкновение, однако, миновало. Как флорентийское, так и тюльерийское правительства пожелали избежать враждебных действий. Итальянское правительство простерло свою уступчивость до того, что даже склонило Гарибальди отступить от Рима. Начальник волонтеров согласился на это – отчасти уже и потому, что французские войска успели вступить в город и всякая надежда завладеть им для гарибальдийцев исчезла. Волонтеры отступили. Но при Ментано на них напали папские войска под начальством Шаретта. Гарибальди отразил папистов и заставил их отступить, но в это время к ним на помощь явилась французская бригада, вооруженная ружьями Шаспо. Последние, в первый раз примененные в этом случае, оказали свое действие. После двухчасового боя гарибальдийцы были разбиты и обратились в бегство. Сам Гарибальди едва успел спастись.

Перейдя итальянскую границу, волонтеры положили оружие и сдались войскам Виктора Эммануила. Гарибальди отправился было на Капреру, но был арестован на небольшой станции в двух часах пути от Флоренции. Напрасно генерал протестовал, против ареста, называл его незаконным действием со стороны властей и требовал, чтобы ему показали формальный приказ о задержании. Лейтенант Камоцци, получивший приказ арестовать его, не сдавался ни на какие доводы. Когда же Гарибальди наотрез отказался следовать за ним, его повалили на землю и на руках отнесли в вагон. Бывший диктатор был отвезен в Специю, а оттуда в крепость Вариньяно. Несмотря на все старания полиции скрыть от жителей Специи приезд Гарибальди, весть эта быстро распространилась по городу. Как только прибыл поезд, привезший народного героя, громадная толпа, несмотря на позднее время, хлынула на вокзал. Многочисленная стража, окружавшая генерала, не могла справиться с ее напором. Мигом были выпряжены лошади из экипажа, предназначенного для Гарибальди, и вместо того, чтобы отправиться в холодные, неуютные стены Вариньяно, он среди громких “evviva!” был привезен в лучшую гостиницу города, где его ожидал роскошный ужин и прекрасная постель. После короткого отдыха, опасаясь дальнейших демонстраций со стороны народа, провожавшие генерала офицеры препроводили его в Вариньяно. Арест Гарибальди вызвал волнения и демонстрацию во всех больших городах Италии; в Милане вспыхнуло серьезное восстание, которое пришлось подавить войсками, причем произошло сильное кровопролитие. Даже Париж откликнулся на это событие; там произошла демонстрация над могилами Манина и Кавеньяка; после многократных требований со стороны правительства разойтись и многочисленных арестов толпа разбрелась с криками: “Да здравствует Гарибальди, да здравствует мир! Не надо вмешательства!”

Гарибальди продержали в крепости до 25 ноября. Получив свободу, он вернулся на Капреру и снова отдался своим мирным сельским занятиям и литературной работе. С этих пор народный герой уже не делал новых попыток к захвату Рима. Он как бы разуверился в возможности осуществить желания своей партии без содействия правительства Виктора Эммануила и к дальнейшим начинаниям патриотов относился скептически, называя их “мадзинистскими мальчишескими выходками”. Получив позволение вернуться на Капреру лишь с условием не покидать острова до марта 1868 года, Гарибальди превзошел всякие ожидания правительства и до 1870 года не являлся на континент. Из мирного уединения вызвали его события франко-прусской войны. Как только разнеслась весть о неудачах французов, Гарибальди со всех сторон стали осаждать предложения воспользоваться затруднительными обстоятельствами, в которых находилась Франция, для осуществления желаний итальянских патриотов. Ему предлагали вновь овладеть его родиной, Ниццей, и сделать новую попытку занять Рим. Но ни тот, ни другой план не соблазнял теперь Гарибальди. Одна из главных французских армий была разбита при Верте и Гравелотте, другая уничтожена под Седаном, Наполеон взят в плен, династия его пала, в стране провозглашена республика, Париж осажден немцами. Со дня на день можно было ожидать сдачи столицы, молодой республике грозила гибель. Гарибальди решил явиться на помощь Франции. Он написал письмо, в котором предлагал свои услуги правительству национальной обороны, находившемуся в то время в Туре. На письмо его не последовало ответа. Но французский генерал Бор дон, участвовавший в “экспедиции тысячи”, горячий поклонник Гарибальди, обратился к Кремье с просьбою принять услуги итальянского генерала. Уклончивый ответ Кремье, в то время хранителя печати “Национальной обороны”, был понят в смысле благоприятном для предложения Гарибальди. Состарившийся и больной генерал немедленно поспешил в Тур. В чистоте своего великодушного сердца он ожидал, что Франция примет его с распростертыми объятиями как освободителя. Встреча со стороны народа была действительно отмечена тем энтузиазмом, к которому так привык Гарибальди; но не таков был прием, ожидавший его в Туре со стороны правительства национальной обороны. Гамбетта, только что совершивший свое знаменитое воздушное путешествие, недоумевая, как ему быть с непрошеным гостем, не желая в то же время ни под каким видом отдать под его начальство кого-либо из французских генералов, предложил ему предводительство двумя-тремя сотнями волонтеров, которых не знали куда девать. Когда же обиженный генерал заявил о своем намерении немедленно оставить Францию, ему предоставили начальство над всеми волонтерами вогезской армии. Страдая от старых ран, лишавших его возможности двигаться иначе, как в портшезе, давая таким образом распоряжения во время битв, во главе нескольких тысяч плохо вооруженных волонтеров, имея такого сильного противника, как пруссаки, Гарибальди более чем когда-либо обнаружил теперь свой замечательный талант полководца. Он успешно сражался при Отене, Шатильоне, Боне, разбил наголову при Дижоне 61-й прусский полк и взял город. Но победы его, столь блестяще доказавшие еще раз его стратегические способности, носили характер частных удач, не имевших последствий, благодаря неумелости начальника вогезской армии, генерала Бурбаки. Впоследствии, когда враги Гарибальди старались своими инсинуациями затмить славу героя, Виктор Гюго бросил в лицо клеветникам следующие слова: “Гарибальди единственный из наших генералов, который не был побит”. Французская нация выразила итальянскому герою свою благодарность, выбрав его представителем от четырех департаментов.