Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза

7 сентября он приказал предложить русским принять новые тарифы на колониальные товары и теперь ждал ответа на свои предложения. 13 октября он поднимает вопрос о нейтральных судах. В один и тот же день, дважды обращаясь к Шампаньи, он предписывает ему составить письмо герцогу Виченцы и повидать Куракина я настоять на конфискации всех транспортных судов с запрещенными товарами [611]. Затем он приказывает переслать в Петербург письмо командующего войсками в Данциге генерала Раппа. Нужно сказать, что Рапп видел в Балтийском море огромные сборища кораблей. Он доносит, что “огромное количество судов, нагруженных за счет Англии, направилось к портам России”. [612]Наполеон думает, что, вероятно, они теперь уже в портах, что, прикрывшись флагами всевозможных цветов, они ждут, чтобы подлежащие власти высказались по их поводу; что нельзя откладывать дела; что наступило время выдвинуть французскую теорию во всей ее строгости и указать России на исключительное применение, которое ей надлежит сделать на основании этой теории.

Шампаньи написал Коленкуру с экстренным курьером. В письме он вкратце перечислил полученные от блокады результаты, поздравил Россию по поводу недавно произведенных конфискаций, указал на прискорбные послания и продолжал так: “Теперь, милостивый государь, когда мы приближаемся к цели, ради которой принесено было столько жертв, представьте русскому правительству, как важно для общего дела, как важно для самой России, желающей мира, нанести совместно с Францией последний удар, который должен привести к миру. Пусть русский император отдаст приказ конфисковать все направляющиеся в его порты суда. Они нагружены колониальными товарами. Уже это одно дает бесспорное право на наказание. Всякий колониальный товар безусловно английский, под каким бы флагом он ни прибыл. Поэтому конфискация его есть только следствие обязательств, принятых на себя континентальными государствами. В настоящее время она принесет большую пользу континенту. Никогда еще Англия не была в столь бедственном положении. Такое положение является, главным образом, следствием последних принятых императором мер. Вексельный курс Англии падает с каждым днем, банковские бумаги превратились в ассигнации, падение которых уже дает себя знать. Банкротства учащаются c каждым днем. Банкротство дома Беккера, спекулировавшего на колониальных товарах, произошло от неудачных спекуляций. Крах Гольдсмита, одного из столпов Сити, как говорят англичане, произошел так же, хотя и косвенно, от той же причины. Он взял на себя крупную партию последнего выпущенного правительством займа я приобрел облигации государственного долга. Купцы, спекулирующие на колониальных товарах, после тщетного ожидания выручки, должны были для покрытия срочных обязательств продавать имеющиеся у них облигации государственного долга. Отсюда понижение в цене этих бумаг, затем заемных векселей И разорение Гольдсмита: пустившего себе пулю в лоб. Все это произошло только от того, что задержалась продажа грузов, предназначенных для северной Германии или Балтийского моря. Какой же получится результат, если все перевезенные в Россию грузы будут конфискованы в момент их прибытия! Из северного источника нам известно, какое отчаяние царит в английском торговом мире, как там все желают мира, тогда как еще несколько месяцев тому назад равнодушно относились к продолжению войны.

“Вскоре Швеция будет закрыта для английской торговли, и, если Россия присоединится к Франции, если она примет и прикажет строго выполнить меру, которую поручается вам предложить ей, мир сделается всеобщим желанием в Англии – и ее правительство вынуждено будет просить о нем”.

“Итак, настаивайте на конфискации транспортных судов с колониальными товарами. Какую бы личину они ни принимали, под каким бы флагом ни шли, что бы ни рассказывали, они английские или законтрактованы Англией. Если приказания русского императора на этот предмет будут последовательно, строго и точно выполнены, они дадут русской государственной казне громадный доход, приблизительно в шестьдесят миллионов, и нанесут Англии тяжкий удар”.

“Император придает такое громадное значение этой мере, потому, что ему угодно было, чтобы я сделал ее предметом особого письма, которое было представлено ему на просмотр. Если, вам удастся добиться принятия и введения ее на территории всей русской империи, вы дадите Его Величеству новое доказательство таланта и усердия, с какими вы ему служите”. [613]

Несколько дней спустя после отправки депеши, о Севера пришли новые известия. Дела в Балтийском море начинали выясняться. Громадная партия в шестьсот судов, столпившись при входе в Балтийское море, подошла к берегам Мекленбурга. Не принятая там, она двинулась вдоль побережья, и все дает повод думать, что она будет искать доступа в гавани Пруссии. Тут-то Наполеон и хочет поймать и перехватить ее. Всей душой отдаваясь этой охоте, он предписывает Пруссии изгнать или конфисковать эти шестьсот судов. “В противном случае, добавляет он, я вступлю в Пруссию. У меня нет другого способа вести войну с Англией. Этот способ оказывается действительным, и ничто не остановит меня”. [614]Никогда еще более грубая фраза не сопровождалась более кратким приказанием; никогда рука победителя не опускалась с такой тяжестью на порабощенную Пруссию. Но почти в то же время Наполеон узнает, что, дрожавший за свою судьбу, вполне подчинившийся ему потсдамский двор опередил наши желания и наглухо закрыл свои гавани. Очевидно, что эти шестьсот кораблей вынуждены будут выйти в открытое море и должны будут направиться в поисках удачи к России. В этом-то последнем убежище и следует преследовать врага, окружить его и принудить к сдаче. После предъявленного Пруссии требования закрывать гавани, Наполеон заклинает Россию забрать просящие ее покровительства суда, завладеть богатой добычей, которую ее союзник направляет к ней в руки. По его мнению, когда представляется такой великолепный случай, раздумье непростительно, угрызение совести преступно. Итак, пусть император Александр не пугается воплей торгового мира и ропота своего народа; пусть проявит решительность и энергию, на его долю выпадает честь нанести смертельный удар находящемуся при последнем издыхании врагу. Британская торговля ищет в России спасения, – пусть она найдет там гибель. Одно усилие, еще одно последнее усилие, – и Англия будет повалена. “Конфискация шестисот грузовых судов будет самой блестящей победой, когда-либо одержанной над англичанами; пусть же России достанутся в этом деле слава и барыш”. [615]

Обращаясь к Александру с этим пылким воззванием, Наполеон сознавал, что ради того, чтобы заставить Александра исполнить его желание, необходимо было вернуть царю некоторую долю душевного спокойствия. Разве исчезла всякая возможность рассеять собравшиеся за последние месяцы тучи? – думает он. По своей необузданной гордыне и вполне понятному недоверию Наполеон всегда уклонялся от выдачи какого бы то ни было ручательства своих намерений; он всегда избегал подтвердить их бесспорным актом уступчивости и умеренности. Но он и теперь готов повторить данные им объяснения, он не прочь повторить то, что в сущности, и было его мыслью, т. е., что у него нет заранее обдуманного плана порвать с союзом, “что его интересы, его политика заставляют его желать продолжения союза”. [616]Он хочет нарушить молчание, он намерен заговорить о щекотливых вопросах, к рассмотрению которых умышленно не приступал уже несколько недель, и еще раз готов сделать попытку, чтобы его выслушали и поняли. Он решил написать императору Александру и лично возобновить свою просьбу. Вместе с тем, ему желательно было, чтобы его шаги нашли поддержку и оправдание в словах, которые могли бы убедить и успокоить царя и которые исходили бы непосредственно от него.